ЕРЕМЕЕВ. Верно, верно. Однако добрая девушка.
МЕЧЕТКИН (жует). Вот еще тоже. Не палисадник, а анекдот ходячий. Стоит, понимаете, на дороге, мешает рациональному движению.
ХОРОШИХ. Валентина! Скоро ты?
ВАЛЕНТИНА. Сейчас… Готово… (Ей удалось-таки наладить калитку.) Иду!
МЕЧЕТКИН (поднялся). И вообще. Будут у вас здесь продолжаться безобразия – я вас на весь район разрисую. Имейте в виду. (Уходит.)
Валентина проходит в чайную. Появляется в буфете раза два-три вместе с Хороших – заносят ящики.
ЕРЕМЕЕВ. Человек ушел – большой, однако, начальник.
ДЕРГАЧЕВ (с пренебрежением). Кто? Этот?.. В райздраве он бухгалтером. Да статейки в газету пописывает.
ЕРЕМЕЕВ. Строгий, однако.
ДЕРГАЧЕВ (усмехнулся). Не говори… Седьмой секретарь.
ЕРЕМЕЕВ. Секретарь?
ДЕРГАЧЕВ. Да, прозвали так. Седьмой секретарь, иначе его тут не величают.
Хороших появляется в буфете одна. Валентина выходит на веранду, вытирает со стола, за которым завтракал Мечеткин.
Илья, у тебя деньги есть?
ЕРЕМЕЕВ. Деньги? Есть маленько.
ХОРОШИХ (Дергачеву). Не совестно тебе?
ДЕРГАЧЕВ. А тебе не совестно?
ХОРОШИХ. Илья! Не вздумай ему ставить.
ДЕРГАЧЕВ. Не твое дело. Давай, Илья, не слушай бабу.
ХОРОШИХ. Илья!
ЕРЕМЕЕВ (в замешательстве). Так нехорошо… Так тоже нехорошо… (Улыбается.) Тогда надо немного выпить.
ХОРОШИХ. У-у! Все вы заодно. Алкоголики. (Достает бутылку, со стуком ставит ее на стойку.) На, подавись.
ДЕРГАЧЕВ (не сразу, спокойно, но внушительно). Давай стаканы и поднеси по-человечески.
ХОРОШИХ. Еще чего? И не подумаю… Сам возьмешь, ниче с тобой не сделается.
ДЕРГАЧЕВ. Ну!
ВАЛЕНТИНА. Я подам, тетя Аня…
ХОРОШИХ. Нет. Обойдутся. У нас тут самообслуживание.
Еремеев хочет взять бутылку.
ДЕРГАЧЕВ (останавливает его). Сиди, Илья. (Хороших.) Неси ее сюда.
ХОРОШИХ. Счас, тороплюсь. (Помолчав.) Не дождешься, я те говорю.
ДЕРГАЧЕВ. А я говорю, неси ее сюда.
Наверху открывается дверь мезонина, появляется Шаманов. Шаманову тридцать два года, роста он чуть выше среднего, худощав. Во всем у него – в том, как он одевается, говорит, движется – наблюдается неряшливость, попустительство, непритворные небрежность и рассеянность. Иногда, слушая собеседника, он, как бы внезапно погружаясь в сон, опускает голову. Время от времени, правда, на него вдруг находит оживление, кратковременный прилив энергии, после которого, впрочем, он обычно делается особенно апатичным. Появляясь, он надевает на руку часы и осматривается. В этот же момент из мезонина раздается голос Кашкиной.
ГОЛОС КАШКИНОЙ. Подожди.
ШАМАНОВ (с некоторым нетерпением). Да?
ГОЛОС КАШКИНОЙ. Завтракаем вместе?
Они разговаривают негромко, но внизу их, конечно, слышно. Валентина, услышав их голоса, меняется в лице, движения ей становятся напряженными, неестественными.
ШАМАНОВ (с досадой). Я не против, но я… Меня там машина должна ждать.
ХОРОШИХ (Дергачеву, смеясь). Сиди, сиди. Долго-то все равно не высидишь.
ГОЛОС КАШКИНОЙ. Подожди, я уже собралась.
ВАЛЕНТИНА (на которую сильно действуют голоса наверху, пытаясь не подать вида и скрыть свои чувства, обращается к Хороших.) Будет вам, тетя Аня! (Снова намеревается подать бутылку.)
ХОРОШИХ (жестом предупреждает намерения Валентины). Ты че? Нет у тебя своего дела? (Кивком головы и глазами указывает наверх.) Слышишь, что ли?
Валентина вспыхнула, вздрогнула, как от удара.
(Ядовито.) Пошевелись. Люди завтракать идут.
ШАМАНОВ (заговорил потише). Я буду внизу. (Шагает вниз, лестница под ним заскрипела. Он останавливается, затем ступает осторожнее.)
ГОЛОС КАШКИНОЙ. Все. Я иду.
В ответ на ее слова Шаманов начинает спускаться быстрее, но при этом старается сохранить ту же осторожность, для чего ему приходится чуть согнуться.
В этот момент Валентина уходит в помещение чайной. Из мезонина появляется Кашкина. Сейчас на ней светлая юбка, белая блузка, босоножки. В руках – сумочка.
КАШКИНА (наблюдая, как Шаманов крадется вниз, негромко, насмешливо). Держите вора!
Шаманов останавливается и выпрямляется.
Держите его, он украл у меня пододеяльник.
ХОРОШИХ (Дергачеву). Да хоть целый день просиди, мне-то от этого…
ШАМАНОВ (Кошкиной). Слушай, что за шутки?
КАШКИНА. Никакие не шутки. Ты крадешься, как вор.
