Никки и Камилле пришлось поработать локтями, чтобы пробиться к окошечку кассы.
— Один до Ист-Хэмптона, пожалуйста.
Кассирша, похожая на Будду, принялась не спеша нажимать кнопки. Вокзал гудел. Мало того что Пенн-стейшн служил пересадочным узлом между Вашингтоном и Бостоном, он обслуживал еще станции Нью-Джерси и Лонг-Айленда.
— Двадцать четыре доллара. Поезд отходит через шесть минут.
Никки заплатила и схватила Камиллу за руку, увлекая ее к подземному переходу, который вел к железнодорожным путям.
На лестнице толкотня. Удушающая жара. Орут ребятишки. Народ толкается. То и дело получаешь под коленку чемоданом. Пахнет потом.
— Двенадцатый путь — это здесь?
Никки изо всех сил тянет за собой Камиллу. Бегом они поднимаются на нужную платформу.
— До отправления осталось три минуты, — объявляет контролер.
— Как только приедешь, позвони, хорошо?
Камилла молча кивает.
Никки наклоняется, чтобы поцеловать дочку, и чувствует, что та в затруднении.
— Ты что-то от меня скрываешь?
Камилле неприятно, что она себя выдала, но вместе с тем она рада, что может избавиться от гнетущей ее тяжести. И решается на откровенность:
— Ты спросила о Джереми… Я обещала не говорить, но…
— Вы с ним виделись, так ведь? — догадалась Никки.
— Да. Он пришел ко мне в полдень в субботу, когда у меня кончились занятия по теннису.
«В субботу, три дня назад».
— Он был ужасно взволнован, — продолжала Камилла. — И очень спешил. У него явно были какие-то неприятности.
— Он не сказал какие?
— Он сказал только, что ему нужны деньги.
— Ты ему дала?
— У меня с собой было очень мало, и он проводил меня до дома.
— Папа был дома?
— Нет, они с Натальей обедали в ресторане.
Поезд вот-вот захлопнет двери. Подбегают последние пассажиры, спеша влезть в вагоны. Никки торопит Камиллу, и та продолжает:
— Я дала Джереми двести долларов, которые были у меня, но ему было этого мало, и тогда мы открыли папин сейф.
— Ты знаешь код?
— Ну да, это же год нашего рождения.
Свисток сообщил, что поезд отправляется.
— Там лежало пять тысяч долларов, — сообщила девочка, уже стоя на площадке. — Джереми пообещал, что вернет их, так что папа ничего не заметит.
Стоявшая на платформе Никки побелела как полотно. Камилла заволновалась.
— Мама! Ты думаешь, с Джереми случилось что-то серьезное?
Двери поезда захлопнулись.
Погода испортилась. В один миг.
Небо стало свинцовым, тяжелые черные тучи закрыли горизонт.
На автошоссе Бруклин-Квинс-Экспрессвэй машины двигались бампер к бамперу. Направляясь по адресу, указанному Сантосом, Себастьян мысленно сортировал то, о чем сейчас сообщит ФБР, и то, о чем умолчит. Выбирать было нелегко. Едва сев за руль, он стал пытаться сложить пазлы в картинку, но слишком многих не хватало. Картинки не получалось. Мучительным и болезненным оставался вопрос: по какой причине Джереми прятал у себя в комнате чуть ли не килограмм кокаина?
Себастьяну приходил в голову только один ответ: потому что украл его. И без сомнения, у хозяина бара, который носит название «Бумеранг». А потом, сам перепуганный тем, что натворил, ударился в бега, пытаясь избежать расправы дилера.
Но как его сын мог очутиться в этом кошмаре? Джереми не дурачок. Его стычки с правосудием были пустяками: мелкое мошенничество, подростковое шалопайство. Ничто — ни далеко, ни близко — не намекало на его связь со страшным преступным миром.
Внезапно движение убыстрилось. Шоссе нырнуло в длинный туннель, чтобы вынырнуть наконец-то на свежий воздух у начала набережной Ист-Ривер.
В кармане Себастьяна завибрировал мобильник. Звонил Джозеф.
— Очень сожалею, — начал начальник мастерской, — но мы упустили контракт. Проводить экспертизу Бергонци будет Фрустенберг.
Себастьян выслушал новость совершенно равнодушно. Сейчас ему было не до контрактов. Зато он воспользовался разговором с Джозефом, чтобы спросить его напрямую:
— Скажи, пожалуйста, сколько может стоить килограмм кокаина?
— Что? Что? Шутишь, что ли? Что там с тобой творится?
— Долгая история. Потом объясню. Ну, как ты думаешь?
— Понятия не имею, — ответил Джозеф. — Я больше разбираюсь в солоде и винах двадцатилетней выдержки.
