Меня ждали сюрпризы при столкновении со взрослым миром! Большинство людей, утверждавших, что они влюблены, на самом деле лишь терпели друг друга, чтобы не так остро ощущать одиночество. Когда я увидела, на чем держатся многие браки, то молила Бога о том, чтобы я полюбила в юности и на всю жизнь, как мои родители. (Это не потому, что я хотела быть Молли Мормон – так называют тех, кто рано женится или выходит замуж по большой любви, особенно если это члены Церкви Иисуса Христа святых последних дней, – а потому, что я и вправду этого желала.) В жизни все становится на свои места, если рядом с тобой есть верный человек, который поддержит тебя и в радости, и в горе, – кто-то, кто будет заботиться о тебе, как о себе.
Я не хотела, однако, выходить замуж так рано, как мои родители. Им было тогда по девятнадцать, и они были удивительными. Они все делали сами, не ожидая ни от кого помощи. Получали стипендию и учились в колледже. Познакомившись в старшей школе, они общались, обмениваясь письмами, и папа сказал потом, что, как только он увидел Кресси Бонхем – высокую девушку с длинными, развевающимися на ветру каштановыми волосами, он уже больше не смотрел на других женщин. Прибыв в Седар-Сити, он сразу же предложил ей руку и сердце. Они вместе поступили в университет в Прово и были образцовыми студентами. Начали мечтать о ребенке, но он появился у них через десять лет. Именно поэтому мама так увлеклась искусством. Наверное, она делала керамические фигурки младенцев оттого, что ее душой владела печаль. У нее был друг и единомышленник, и это сблизило их больше, чем если бы сразу родилась я. Они понимали друг друга даже не с полуслова, а с полувзгляда.
Конечно, мои родители не были идеальными. Я думаю, что отец считал себя умнее. Иногда в такой грех впадала и мама. Хотя отец был у руля, мама могла вставить свои «пять копеек». У них были разные периоды.
Когда я была совсем маленькой, я слышала, как мой отец сказал своим дикторским голосом: «Крессида, что ты ждешь от подобной беседы?» И она, подыграв ему, ответила: «Услышать мнение информированной особы на заданную тему».
Как всегда, когда мама ерничала, мой отец готов был вспылить, но тут же начинал смеяться, и ссора гасла, не разгоревшись.
Папа говорит, что нет ни одной нормальной семьи. Конечно, это в равной мере касалось и нас. Например, он был одним из одиннадцати братьев. Только представьте, каково было придумывать им всем имена! Так вот. Моего отца назвали Лондоном. Он был одним из младших, и дедушке с бабушкой пришлось призвать на помощь свою фантазию. Они начали с Кевина, Эндрю и Уильяма, но пришли к Джексону, Данте и Брайсу (как название каньона). Моя бабушка ходила в колледж. Она все еще в здравии и живет в Тампе (вы не знали, что во Флориде больше мормонов, чем в Юте?). Она стала меньше ростом... и более раздражительной, с тех пор как все это произошло. Я все еще езжу к ней. Мы вместе смотрим старые фильмы с Фредом Астсром и Джинджер Роджерс. Ее сыновья живы, и это иногда приводит ее в отчаяние, не потому, что бабушка желает им смерти, – она не может пережить того, что случилось с малышками Рути и Беки. У бабушки шестьдесят восемь внуков, и каждому из них она отсылает ко дню рождения десятидолларовую купюру и книжку на Рождество. Каждому.
Папу считали «необычным» еще и потому, что он позволял себе высказывать крайне либеральные взгляды, во всяком случае – для нашей общины мормонов. Говоря «общины», я, конечно, преувеличиваю. Это просто несколько домов, рассыпанных у ручья Дракона и дальше вниз по горам к Сейнт-Джорджу (чувствуете, как перекликаются названия – дракон и святой Джордж?). Половину лета ручей стоял пересохший, так что туристы могли его перепрыгнуть. Но давным-давно кто-то перегородил его небольшой дамбой. Если зима была очень снежной, I у нас все лето был небольшой пруд с чистой водой. Мы считали его своим и строили возле него крепость, пригибая ветки ивы. Летом там была наша «переодевалка». Если девочек не было поблизости, то мальчики плавали в белье. Мы вообще не купались вместе с мальчиками, кроме тех случаев, когда Сассинелли устраивали вечеринки. Было по-настоящему жарко.
