– Это дела не меняет.
– Морис жадный, – заметил генерал. – Ему нужны титул и деньги. И он знает, что только с нашей помощью сможет получить и то и другое. Поверь мне, все будет нормально.
Она заглянула ему прямо в глаза.
– Не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Ты был так добр ко мне.
Он смущенно кашлянул.
– Ты тоже была добра ко мне.
– Ради нас будь осторожен.
– Ты тоже береги себя. Помни, что я тебе сказал. Как бы француз ни настаивал, после женитьбы не соглашайся переводить компании на его имя, сделай его управляющим. Если будет допытываться, почему ты не соглашаешься, скажи, что я не оставил тебе необходимых бумаг.
– Я так и сделаю.
– Так ты сможешь держать его в узде, – сказал Бреннер. – Он не посмеет ничего сделать, пока компании будут в твоих руках.
– Понимаю.
На этот раз Вольфганг поцеловал ее в губы. Почувствовав солоноватый привкус, отодвинулся и посмотрел на нее.
– Без слез.
Анна кивнула соглашаясь: – Без слез.
– Странные вещи случаются в военное время, – сказал генерал. – Благодаря тебе у нас были прекрасные дни. – Он снова поцеловал ее. – Это малышке. Скажи ей, пусть не сердится, что я не дождался, когда она вернется.
– Я скажу.
Вместе они подошли к двери. Он еще раз поцеловал ее. Нежно.
– Auf Wiedersehen, mein Liebchen.[11]
Голос Мориса, звонившего из Парижа, дрожал от возбуждения.
– Правительство де Голля приняло мое предложение. Ты разговариваешь с маркизом де ла Бовилем.
– Господин маркиз, – ответила Анна, – примите мои поздравления.
– Госпожа маркиза, – сказал он, – надеюсь, что этим вы не ограничитесь.
Она рассмеялась.
– Хорошие новости!
– Это еще не все. Мне удалось сделать так, что твои старые бумаги исчезли из досье, а вместо них появились новые, полный комплект.
– Как тебе удалось?
– Не спрашивай. Дороговато, но дело того стоило. Теперь никто не сможет бросить в тебя камень. Я перешлю тебе новые бумаги по почте. Нужно вклеить туда новые фотографии и подписать у французского консула. Вот и все.
– В Париже многие могут узнать меня.
– Я об этом подумал. Осветли волосы и измени прическу. Сейчас в Париже модны волнистые волосы до плеч. Тебе пойдет. Еще модно выщипывать брови, подводить глаза и румянить Щеки. Накрасься, перед тем как фотографироваться. И еще: твой вид на жительство выдан на имя графини Тани Поярской. Я вполне сознательно опустил имя Анна. Вольфганг ведь не случайно не называл тебя Таней, – это не немецкое имя. Я хочу, чтобы ты снова стала Таней, вдруг кто-нибудь захочет покопаться в твоем прошлом.
– Завтра с утра отправлюсь в парикмахерскую, – сказала Анна. Однако его слова удивили ее. – А ты, похоже, в курсе последних веяний моды?
Морис рассмеялся.
– У нас компания по производству духов, забыла? Проще простого на ее базе начать производство косметики. Я изучал рынок: после ужаса военных лет спрос на парфюмерию должен стремительно возрасти. Женщинам надоело выглядеть простушками.
– Думаю, ты прав, – ответила она.
– Я уверен в этом. Я уже связываюсь с нужными людьми.
– Мне неприятно напоминать тебе, но есть одна вещь, о которой ты, похоже, забыл.
– О чем же?
– О нашей свадьбе. Последовало недолгое молчание.
– Я полагал, мы поженимся, когда ты вернешься в Париж.
– Нет, – отрезала Анна. – Я знаю французов. Придется заполнять слишком много бумаг и отвечать на слишком много вопросов. Они захотят все перепроверить, а это займет целую вечность. Кто знает, до чего они могут докопаться? Мы поженимся здесь, как только я подготовлю все бумаги. Так будет проще. – Она засмеялась. – Кроме того, меня прельщает мысль вернуться во Францию женой маркиза де ла Бовиля.
Она просто чувствовала, как Морис тает от удовольствия.
– Ну, конечно, дорогая, – поспешно ответил он. – Будет так, как ты хочешь.
– Кстати, ты ничего не слышал о Вольфганге от своих друзей в Берлине?
– Ни слова, – ответил Морис.
– Я беспокоюсь о нем, уже больше двух месяцев прошло.
– Уверен, у него все в порядке. Если бы что-то было не так, я бы знал. Его уже наверняка нет в Германии.
– Будем надеяться, – со вздохом сказала Анна.
– Позвони мне, как только будут готовы бумаги.
– Обязательно, – пообещала она, кладя трубку. Открылась дверь, и в комнату вошла Жаннет. В руке она держала листок бумаги.
