– Тебе не стоит идти туда пьяным.
– Я не пьян, Ринин. Честно.
– Тебе надо пожевать кофейные зерна.
– Глупости.
– Я тебе принесу, малыш. Погуляй пока. – Он вернулся с пригоршней жареных кофейных зерен. – На вот, пожуй, и да пребудет с тобой Бог.
– Бахус, – поправил я его.
– Я тебя провожу.
– Я в полном порядке.
Мы шли по городу, и я жевал зерна. У ворот, откуда дорожка вела к британской вилле, Ринальди пожелал мне спокойной ночи.
– Спокойной ночи, – ответил я. – Почему бы и тебе не пойти?
Он помотал головой со словами:
– Нет. Мне бы чего-нибудь попроще.
– Спасибо тебе за кофейные зерна.
– Не за что, малыш.
Я пошел по дорожке мимо четких очертаний кипарисов. Обернувшись, я увидел Ринальди, глядящего мне вслед, и помахал ему рукой.
Я сидел в приемной и ждал, когда ко мне спустится Кэтрин Баркли. Услышав шаги в коридоре, я встал, но то была не Кэтрин. Это была мисс Фергюсон.
– Привет, – сказала она. – Кэтрин попросила меня передать, что не сможет встретиться с вами сегодня.
– Мне очень жаль. Надеюсь, она не заболела.
– Она не очень хорошо себя чувствует.
– Вы ей передадите, что мне очень жаль?
– Передам.
– Может, мне завтра к ней зайти? Как вы думаете?
– Зайдите.
– Большое вам спасибо, – сказал я. – Спокойной ночи.
Я вышел и вдруг почувствовал себя одиноким и опустошенным. Я очень легкомысленно отнесся к встрече с Кэтрин, выпил лишку и чуть не забыл, куда иду, но, не увидев ее, ощутил одиночество и пустоту.
На следующий день прошел слух, что готовится ночная атака в верховье реки и что мы должны пригнать туда четыре машины. Никто ничего толком не знал, но во всех разговорах чувствовались абсолютная уверенность и стратегические познания. Я ехал в головной машине, и, когда мы поравнялись с британским госпиталем, велел водителю остановиться. Остальные машины тоже тормознули. Я вышел и сказал, чтобы они ехали дальше, а если мы их не нагоним, то пусть ждут нас на повороте к Кормону. После чего быстро прошел в дом и спросил в приемной мисс Баркли.
– Она на дежурстве.
– Можно ее увидеть на одну минутку?
Послали санитара, и он вернулся вместе с ней.
– Я зашел узнать, как ты себя чувствуешь. Мне сказали, что ты на дежурстве, и я спросил, можно ли тебя увидеть.
– Я в порядке, – сказала она. – Думаю, это жара меня вчера подкосила.
– Мне надо ехать.
– Я на минутку выйду, – предупредила она.
– Ты правда в порядке? – спросил я, когда мы вышли.
– Да, милый. Ты к вечеру вернешься?
– Нет. Нам предстоит развлечение на Плаве.
– Развлечение?
– Я думаю, ничего серьезного.
– И когда ты вернешься?
– Завтра.
Она что-то расстегнула на шее и сунула мне в руку.
– Это святой Антоний, – сказала она. – Приходи завтра вечером.
– Ты католичка?
– Нет, но, говорят, святой Антоний охраняет.
– Теперь придется мне о нем позаботиться. Прощай.
– Нет, – возразила она, – не прощай.
– Как скажешь.
– Веди себя хорошо и будь осторожен. Нет, здесь меня нельзя целовать. Нельзя.
– Как скажешь.
Оглянувшись, я увидел, что она стоит на ступеньках. Она мне помахала, а я послал ей воздушный поцелуй. Она снова помахала, а потом я вышел за ворота, сел в машину, и мы отъехали. Святой Антоний лежал в серебряном медальоне, который я открыл, и вытряхнул его на ладонь.
– Святой Антоний? – поинтересовался водитель.
– Да.
– У меня тоже. – Правой рукой, ранее лежавшей на руле, он расстегнул пуговицу на кителе и вытащил из-под рубашки такого же. – Видите?
Я спрятал святого Антония в медальон, собрал в горсти тонкую золотую цепочку и все вместе положил в нагрудный карман.
– Не наденете?
– Нет.
– Лучше надеть. Для того он и нужен.
– Ладно. – Я расстегнул застежку на золотой цепочке, повесил ее на шею и снова застегнул. Святой повис на виду. Я расстегнул китель и воротник рубашки и убрал его внутрь. Я чувствовал на груди холодок медальона, но потом забыл про него. После моего ранения святой Антоний исчез. Вероятно, его кто-то снял на одном из перевязочных пунктов.
После моста мы поехали быстрее и вскоре увидели поднятые колесами столбы пыли. Когда дорога повернула, впереди показались три автомобиля, с виду такие маленькие, зато пыль от них поднималась к вершинам деревьев. Мы их нагнали, обошли и свернули на дорогу, поднимавшуюся в гору. Ехать в колонне совсем не плохо, когда ты находишься в головной машине, и я откинулся на спинку сиденья и стал разглядывать пейзажи за окном. Мы проехали предгорье, дорога пошла вверх, и на севере открылись вершины, покрытые снегом. Я оглянулся назад: еще три машины карабкались следом за нами, отделенные столбами пыли. Мы обогнали длинный караван груженых мулов, рядом с которыми шли погонщики в красных фесках. Берсальеры
