А вообще, конечно, она зря ругала бога. Он очень хорошо относился к ней и к ее семье. Они были самые богатые люди у нас во дворе. Муж Ляфруз-ханум был завмаг. Наверное, в его магазине платили очень большую зарплату, потому что они жи-ли лучше, чем любой наш сосед не только во дворе, а даже и на улице. Дядя Джебраил сказал нам как-то, что муж Ляфруз-ха-нум получает в месяц больше, чем президент любой академии наук. Дядя Джебраил сказал еще, что никому нет дела до того, сколько получает в месяц президент, а вот размеры зарплаты мужа Ляфруз-ханум постоянно интересуют милицию. А еще. он сказал, что дело даже не в зарплате, а в том, что Ляфруз-ханум и ее муж недостойные люди независимо от получаемых денег, и запретил нам иметь с ними что-нибудь общее.
Впрочем, нам тогда было не до Ляфруз-ханум - мы играли в мушкетеров. Вернее, мы не играли, а были мушкетерами. Теперь у нас во дворе не дрались просто так, а обязательно вызы-вали друг друга на дуэль. Это же очень здорово - быть муш-кетером. Самая лучшая профессия на свете. Тогда мы все были влюблены в королеву Франции - Анну Австрийскую, и из-за нее у нас во дворе произошло несколько дуэлей со смертельным исходом. Это был единственный случай в нашей жизни, когда - мы любили королеву.
В этот день должна была состояться очередная дуэль в ее честь; наши противники из дома No 151 уже обнажили шпаги и секунданты уже дали было знаки приступить к бою, когда Ляфруз-ханум учинила свой очередной скандал по поводу страусовых перьев. Вначале она своим громким, душераздирающим криком пожелала, чтобы у всех, кто вырвал перья у ее индюшек, отсохли те части тела, которыми они их вырывали. По-стом она очень трогательно описала, как при этом будут рыдать, и стонать родители будущих инвалидов. И только после этого занялась богом, который видел, как издевались над беззащитными птицами, над его же созданиями, и над нею, Ляфруз-ханум, и не вмешался. Она кричала все громче, а бог безмолвствовал. Кажется, он решил свести с нами счеты попозже, когда мы встанем взрослыми.
Индюшки равнодушно смотрели на Ляфруз-ханум, как будто весь этот шум не имел к ним никакого отношения, ну, и мы тоже помалкивали. Этим индюшкам жилось неплохо, я бы даже сказал - хорошо, о них заботились, как об очень хороших людях, и о том, чтобы их зарезать и сварить суп, не могло быть и речи, да и к чему - свежее мясо и битая птица в неограниченном ко-личестве раз в день строго по расписанию доставлялись на дом Ляфруз-ханум. Так что Ляфруз-ханум держала этих индюшек просто так, для удовольствия, как другие держат рыбок в аква-риуме, или канареек, или даже просто попугаев. Правда, от индюшек во дворе всегда запах и мухи, но мне интересно было бы увидеть человека, который сказал бы Ляфруз-ханум, что ему не нравится такой запах или мухи...
У нас во дворе я такого человека так и не увидел. Да... Так .Ляфруз-ханум кричала громким голосом, а мы стояли, слушали и ждали, когда она кончит... И вдруг она замолчала. Во дворе сразу наступила тишина, и в этой тишине мы услышали странные чмокающие звуки - Ляфруз-ханум целовала свою дочку, которая только что вернулась с дачи. Дочку Ляфруз-ханум звали Сайда. Она вырвалась из объятий матери и теперь поправляла бант на голове.
- Все волосы растрепала! - тоненьким голосом сказала она матери.
А Ляфруз-ханум смотрела на нее влюбленными глазами. Мы стояли, смотрели и не узнавали Саидку. Прошло полтора месяца всего, мы даже не заметил", как оно пролетело, это вре-мя, а Саидка здорово изменилась. Красивая стала. Очень красивая! Прямо в глаза всем бросилось, какая Саидка загорела я и красивая. Мы все стояли и смотрели на нее молча. И она мол-чала.
- Ты с ними не играй! - сказала Ляфруз-ханум. - Они нехорошие, мучают наших индюшек.
- Буду играть! - сказала Сайда и надула губы.
Они ушли в дом, а мы смотрели им вслед и думали, какая Сайда стала красивая. Мы об этом подумали все разом, думали несколько часов подряд и вечером того же дня окончательно в нее влюбились. Мы даже к Ляфруз-ханум начали относиться чуточку лучше, а о том, чтобы выдрать ее индюшки перо, - об атом теперь никто и не помышлял. И всем новичкам из-за отсутствия страусовых перьев пришлось поступать не в мушке-теры, а в простые гвардейцы,
