– Тяните с меня плащ. Так простыть можно.
– Нет, что вы, не беспокойтесь, – отказалась она.
– Тяните, тяните! – потребовал я. – Укрывайтесь от ветра.
Она укуталась в плащ, я подоткнул полы ей под ноги.
– Согрелись немного?
– Согрелась.
– А что же вы так поздно?
– Так уж пришлось, – тихо ответила она.
Тем временем мы пошли по ущелью. Здесь был рудничный поселок. Все уже спали, в окнах темно. Собаки с лаем бежали за машиной. И тут я спохватился: куда она едет? Я почему-то думал, что на рудник, дальше некуда: перевал, а там наш участок.
– Вы, наверное, приехали? – сказал я ей и постучал в кабину. – Осталось недалеко до перевала, а дальше машина не пойдет.
– А здесь что? – спросила она.
– Рудник. Вам разве не сюда?
– Я… я сюда ехала, – неуверенно сказала она. Но затем быстро встала, подала мне плащ, взяла на руки ребенка. Он сразу начал хныкать. Что-то тут было неладно, беда у нее. Оставить ее одну ночью, в холод?
– Вам некуда ехать! – без обиняков сказал я. – Не подумайте плохое. Дайте сюда малыша! – Я почти силой взял его. – Не отказывайтесь. Переночуете у нас на участке, а там дело ваше. Все! Поехали! – крикнул я шоферу.
Машина тронулась. Она сидела молча, уткнув лицо в ладони. Не знаю, может быть, плакала.
– Не бойтесь! – успокоил я. – Я вам ничего худого не сделаю… Я дорожный мастер – Байтемир Кулов. Можете верить мне.
Устроил их у себя. Была у нас свободная комнатушка в пристройке во дворе, улегся я там на топчане. Долго не засыпал. Раздумывал. Неспокойно мне было. Расспрашивать неудобно, я сам не люблю этого, а все же пришлось кое-что спросить: вдруг человеку помощь нужна. Отвечала она скованно, неохотно. Однако я угадывал то, что она недоговаривала. Когда человек в горе, за каждым словом его – десять невысказанных. Ушла она из дому, от мужа. Гордая, должно быть. Заметно, что страдает, убивается, но не сдается. Ну что ж, каждый волен поступать, как хочет. Ей виднее. И все же жалко мне было ее, совсем молодая женщина. На девушку похожа, стройная такая. Ласковая, наверно, душевная. Как мог человек допустить, чтобы она бросила все и ушла? Ну да это их дело. Посажу завтра на какую-нибудь попутную машину – и до свидания. Устал я в тот день, засыпаю, и кажется мне, что еду в машине, а под полушубком у меня малыш. Пригрелся, прижимается под сердцем.
Поднялся я на рассвете. Пошел в обход, да что-то быстро вернулся. Как там, думаю, мои гости? Осторожно, чтобы не разбудить, затопил печку, поставил самовар. А она, оказывается, уже встала и собиралась уезжать. Благодарит меня. Без чая я их не отпустил, заставил немного подождать. Мой ночной попутчик-малыш оказался забавным мальчуганом. Большой радостью было повозиться с ним… За чаем я спросил:
– Вам куда ехать?
Она подумала и сказала:
– В Рыбачье.
– Родные там?
– Нет. Родители мои в аиле, за Тосором.
– О, так это вам с пересадкой придется. Неудобно.
– А я и не еду туда. Нельзя нам в аил, – задумчиво сказала она сыну. – Мы сами виноваты.
Я предположил, что она, наверно, вышла замуж против воли родителей. Так оно потом и оказалось.
Собралась она идти на дорогу, но я уговорил повременить, посидеть пока дома, чтобы не стоять с ребенком на ветру. Машину мог и я остановить.
Я шел к дороге с тяжелой душой. Не знаю отчего, грустно и тоскливо становилось при мысли, что они сейчас уедут, а мне опять оставаться одному.
Сначала попутные машины не попадались. А потом я пропустил одну, не поднял руку. И сам перепугался. Зачем я это делаю? Вот тут и начались мои мучения. Машины шли, а я все откладывал. Сейчас, думаю, следующую машину остановлю, и снова рука не поднималась. В жар бросило меня. Она ждет там, надеется. Противен стал сам себе, а поделать ничего с собой не могу. Шагаю по дороге взад-вперед. Какие-то оправдания, причины нахожу. То кабина холодная – стекла выбиты, то машина не та, то шофер не приглянулся – лихач, а может, подвыпивший. А когда машины шли с занятыми кабинами, радовался, как мальчишка. Только не сейчас, только бы еще немного, еще минут пять побыли бы дома. «А куда ей ехать? – подумал я. – В аил нельзя, сама сказала. В Рыбачье, где приткнется она там с ребенком? Погубит его – зима. Так пусть лучше остается здесь. Поживет немного, поразмыслит, что к чему. Может, вернется назад к мужу. Или он ее разыщет…»
