Напомнив себе, что у нее есть диплом магистра Лондонской школы экономики, она прошла вслед за посыльным наверх, в дымный просторный зал со множеством рабочих столов и пишущих машинок. В дальнем его конце за стеклянной перегородкой находился кабинет, внутри которого она заметила мужчину – он стоял у письменного стола и разговаривал по телефону.
Юноша постучал в застекленную дверь, и мужчина, тут же положив трубку, жестом пригласил Розамунду войти.
«Вот на ком костюм сидит идеально!» – подумала Роз, неторопливо рассматривая его. С первого взгляда было понятно, что этот человек немало времени проводит у своего портного. На нем был довольно короткий пиджак с по-модному узкими лацканами, а цвет его, светло-серый, прекрасно гармонировал с цветом глаз мужчины. Держа в руках их отпечатанную на ротаторе листовку, он поднял брови, как бы говоря: «Ну и?..» Розамунда почувствовала, как сердце у нее екнуло: враг был рядом, в пределах досягаемости.
– Вы ознакомились с нашей точкой зрения? – спросила она как можно более спокойно.
– Я Доминик. Доминик Блейк, редактор «Капитала», – довольно бесцеремонно представился он. – И да, я прочел это… Мисс?..
– Бейли. Розамунда Бейли. Руководитель Группы прямого действия.
Она продолжала смотреть на него. Его внешность приводила ее в замешательство. Когда она представляла себе автора этой спорной статьи, воображение рисовало ей надутого джентльмена в жилетке и, возможно, с моноклем в глазу, этакого ретрограда, проникшегося идеей Империи, с узким кругозором и взглядами колониального толка. А перед ней стоял молодой человек лет тридцати, худощавый, но мускулистый, с зачесанными назад в щегольской манере густыми каштановыми волосами.
– Прошу вас, присаживайтесь, – предложил он.
– Я предпочла бы постоять, – упрямо заявила она, разглаживая складки своего пальто, словно готовилась к тому, что ее будут рассматривать.
– Как знаете, – сказал Блейк и сел; вынув из пачки сигарету, он прикурил ее от золотой зажигалки, а пачку бросил перед собой на стол. – Итак. Вы в обиде на журнал «Капитал».
Роз ощетинилась. В его манере разговаривать чувствовалось высокомерие. Она полезла в свою сумку, достала оттуда журнал и открыла его на возмутившей ее статье.
– Вот, – сказала она, протягивая ему журнал и чувствуя, как у нее вдруг начинают гореть щеки. – Эта статья – просто позор.
– Эта? – переспросил явно опешивший Блейк. – Что же могло вас так задеть в моей колонке, черт возьми?
– И вы еще спрашиваете? – скептически усмехнулась Роз. – Да все! Вы расист, капиталистическая свинья! Как у вас еще язык поворачивается спрашивать такое?! Как вам не стыдно?!
Блейк нахмурился и взял у нее журнал.
– А вы, собственно, ее читали?
– Разумеется! – резко бросила она. – И должна сказать, что еще никогда в жизни не читала ничего более высокомерного и оскорбительного по отношению к людям другой расы.
– Так что же вас задело? – снова спросил он, явно недоумевая.
Роз замотала головой. Она ожидала, что Доминик Блейк окажется толстокожим и самоуверенным, но такая его реакция просто не укладывалась у нее в голове.
– Ваше отношение к другим расам, – сказала она. – В тот момент, когда идея репатриации иммигрантов практически стала причиной массовых беспорядков на улицах, вы считаете разумным вот так легкомысленно раздувать это пламя?
Внезапно она запнулась, так как заметила, что Блейк улыбается. А еще она заметила, что улыбка делает его совершенно неотразимым.
– Так вы ее вообще не читали, верно? – спросил он, обрывая поток неизвестно куда уносивших ее мыслей.
– Да как вы смеете?! – возмутилась она. – Я читала ее сегодня утром. Вы там заявляете, что индусов нужно выслать на родину, и пусть они лучше голодают в своей Индии.
– Ничего подобного! – заявил Блейк, и улыбка на его губах растаяла. – Если бы вы удосужились внимательно прочесть мой материал, а не срывались бы с катушек после первого же неверно понятого слова, вы бы знали, что об Индии там вообще не говорится.
– Я вас не понимаю. – Теперь пришла пора удивляться Розамунде.
Блейк набрал в легкие воздуха и шумно выдохнул; он явно был раздражен.
