– Радоваться надо всему, иначе не выживешь, – возражает подполковник Сохно. – В тебя стреляют со всех сторон, а ты радуйся, и принимай это за детскую игру.
Мартовская слякоть и рыхлая, со снегом перемешанная грязь утомляют больше, чем доставляет удовольствия по-южному яркое солнце, обещающее скорый приход тепла. Конечно, солнце подполковник Сохно тоже любит и с удовольствием смотрит вокруг, жмурясь от отраженных снегом остатков преломленных лучей. И даже на само солнце иногда бросает короткий взгляд – короткий потому, что даже временно ослепнуть не желает, что в такую погоду совсем немудрено. Слишком яркая весна пришла, слишком активная после многоснежной зимы. И от этой яркости иногда теряешь на короткие мгновения зрение. А это никак не годится в той обстановке и в тех местах, куда забралась отдельная мобильная офицерская группа полковника Согрина. И, после короткого взгляда на солнце, необходимо сразу в течение нескольких секунд смотреть на темную крону елей, густо покрывших склон горы ниже тропы, которую группа для себя выбрала. Только тогда зрение восстанавливается.
Третьи сутки изматывающего темпового маршрута с тяжеленными рюкзаками за плечами…
Третьи сутки почти без сна месят полковник и два подполковника грязь, перемешанную со снегом – монотонно, нудно, утомительно…
И при этом пересекают несколько селеопасных и лавиноопасных участков, но все, слава Богу, обходится благополучно, хотя где-то за спиной однажды слышали мощнейший природный шум. Люди так шуметь не умеют. Так величественно шумит, нарастая до леденящего кровь звука – прекрасно знают все трое! – только сорвавшийся со склона подтаявший снег, превратившийся в грязевой поток. В поток, сметающий на своем пути все…
Весна в горах время опасное!
* * *
Полковник Согрин, идущий в этот момент первым, останавливается, переводит дыхание с легким прокашливанием, и разворачивает планшет, где под пленкой раскрыта на нужном листе топографическая карта местности. Конечно, по-доброму-то, в такое время года лучше всего идти по карте свежей космической съемки, чтобы точнее ориентироваться. Но не всегда она под рукой оказывается. Да и космическая карта тоже не все будет правильно показывать, потому что с таянием снегов многое меняется прямо на глазах. В том числе и тропа – сползает по склону вместе со снегом, как живая, одушевленная, наделенная ленивым сознанием, добавляя в маршрут новую опасность – оползня.
Короткий взгляд в карту. Память полковника не подводит, и он легко определяет, что пора переворачивать ее на следующий лист – дошли до сгиба. Он вытаскивает карту и выполняет нехитрую процедуру. Теперь можно рассмотреть и то, что предстоит им впереди, хотя это все уже многократно рассмотрено и изучено досконально – указательные пальцы каждого многократно исследовали каждый сантиметр обозначенной на бумаге тропы.
– Еще час пути, – говорит подполковник Афанасьев, которого товарищи обычно называют Кордебалетом, по прозвищу, прочно укрепившемуся за подполковником еще со времен вьетнамской войны, когда он пришел младшим лейтенантом-шифровальщиком в группу тогда старшего лейтенанта Согрина [5].
Подполковник Сохно, идущий замыкающим, тоже заглядывает в карту. Видит, как палец полковника находит на тропе нужную точку, обведенную красным карандашом, и от этой точки спускается левее – здесь им тропу покидать и по снежному склону спускаться в ельник…
Сохно смотрит на часы.
– Значит, шесть часов будем отсыпаться. – И он громко и сладко, как довольный собой самодостаточный кот, зевает.
– А если этот парень чуть-чуть задержится, мы будем отсыпаться, судя по всему, еще и ночь. – Кордебалет зевает в тон Сохно. – Ночью с той стороны идти только дурак решится.
Все переглядываются, потому что не в первый раз заходит об этом разговор.
– Но он может и решиться. Как ты, и как я, как любой из нас троих, – говорит Сохно.
– Можно подумать, ты знаешь, кто рвется с нами встретиться? – усмехается полковник.
– Я не могу знать. Я могу только чувствовать, что хочу крепко обнять этого человека. А он меня. Давно не виделись. Так нам сказали. И я чувствую. Можете не верить, но – чувствую…
