Макаров уже освоился в полумраке небольшого грота. Он стоит в полный рост. Но руку держит отставленной за спиной, обратив ладонь в сторону Сохно. Значит, требует тишины и внимания. Сохно замирает и сам прислушивается. Ничего не слышно. Рука Макарова опускается, Сохно шагает вперед и тоже выпрямляется. Разговаривают коротко и шепотом:
– Что? – естественный вопрос со стороны Сохно.
– Показалось… Разговор…
Опять минуту слушают. Снова доносится какой-то звук. И за ним еще несколько.
– Кто-то идет… Куда?
«Куда», как понятно обоим, относится не к тому, куда идут посторонние, а решает – куда им самим спрятаться. Выбираться наружу? Потом не будет возможности забраться в лаз… Идти навстречу опасности? Но неизвестны силы приближающихся…
– Вперед! – решает Сохно.
Решение оказывается правильным, потому что уже через несколько неслышных шагов по правой стене находится пусть и низкая, но ниша, способная скрыть двоих человек, согнувшихся в комок и прижавшихся друг к другу. Замирают, стараясь сдержать даже дыхание, хотя легкие в такой позе сдавливаются, и невольно испытываешь желание выпрямиться, и хотя бы раз для отдыха вдохнуть полной грудью. Но этого позволить себе нельзя.
Слушают сырую пещерную темень. Издалека слышится голос. Говорит один человек. Но явно приказным тоном. Слова из-за расстояния разобрать невозможно, но тон, кажется, приказной. Разговор прекращается. И сразу за этим слышатся шаги. Шаги удаляющиеся. А еще через несколько секунд новые шаги – эти приближаются, гулко отдаваясь в тесном коридоре. И еще какой-то непонятный периодичный звук – словно крыса пищит. Но периодичность звука говорит о том, что это не может быть живое существо…
Тусклым отблеском на несколько секунд вспыхивает свет. И снова гаснет. Боевики идут в темноте, только на поворотах высвечивая путь фонариком. Как раз подсветили перед очередным поворотом. Ниша хорошо укрывает спецназовцев, хотя атаковать из такого положения невозможно. Но ориентироваться они могут, потому что слабый отраженный от каменных стен свет снаружи в этот коридор все же попадает. И потому ноги двух боевиков, когда те проходят мимо, видны отчетливо. И даже слышен шелест руки, опирающейся о стену прямо над нишей и мимоходом сбрасывающей со стены мелкие камни. И видно тонкий коаксидный кабель, что боевики оставляют за собой. Значит, писк издает разматывающаяся катушка. Минер тянет кабель, чтобы взорвать проход с помощью электрического детонатора…
Сохно начинает действовать, поскольку его положение наиболее удобно для атаки. Он, уже не стараясь вести себя тише, просто вываливается из ниши с зажатой в руке саперной лопаткой и выпрямляется, одновременно бросаясь вперед и нанося удар. Идущий замыкающим боевик придерживает рукой кабель, что сматывается с катушки идущего первым, и укладывает его по полу в коридоре. Он успевает обернуться на шум и даже пытается прикрыть голову ладонью с тремя пальцами. Но лопатка заточена по боковым граням так, что ею при необходимости можно бриться. Она обрубает кисть, и глубоко входит в голову.
Макарову трудно атаковать из-за спины Сохно, хотя он тоже уже вывалился из ниши, и потому Сохно продолжает движение. Не имея времени на размах, он просто не останавливается и грудью сбивает второго боевика. Тому бы вперед рвануться, чтобы разорвать дистанцию и иметь возможность к защите подготовиться, но боевик теряется и замирает на месте. В результате чего падает вместе с Сохно, прижатый им к каменистому полу.
Спецназовцы хорошо знают психологию боя и понимают состояние человека, только что чувствовавшего себя в полной безопасности, но внезапно оказавшегося беззащитным в плену. Сюда же примешивается восприятие боевика, привыкшего делать несколько выстрелов из засады, и тут же убегающего, прячущегося, всегда избегающего прямого боя. Таких людей надо сразу «додавливать», не давая им времени на то, чтобы опомниться. Всего несколько секунд уходит на то, чтобы замкнуть на запястьях наручники и разоружить пленника. И – к выходу его, к свету… Туда же и рюкзак убитого. Макаров занимается рюкзаком, вытаскивая груз взрывчатки, и сразу приступает к минированию прохода. Сохно смотрит пленнику в глаза и одновременно чешет ему саперной лопаткой бороду. Осторожно чешет, чтобы горло слегка порезать, но не перерезать совсем.
