— Значит, старой меня представить не можете?
— Не могу. Сейчас вам о старости и загадывать не надо. А вот будь я на вашем месте, послушался бы тетю Гури…
— Советуете подать документы в мединститут? Даже если я исполню желание мамы и получу диплом, мне придется искать себе другую работу. У меня не хватит выдержки и терпения на больных, ведь каждый будет на что-то жаловаться, чего-то просить, и так — один за другим, изо дня в день, в сущности, одно и то же. А с детьми, мне кажется, я никогда не устану.
— А я вот вспомнил ту ночь… вспомнил и подумал, что вы наверняка станете медиком.
— Ну, оказать первую помощь пострадавшему, перевязать рану каждый должен уметь…
— Уметь — не главное. Главное — хотеть.
Афет поймала на лету лист чинары; похожий на раскрытую ладонь, он хотя и пожелтел, но еще не ссохся, не увял и был очень красив. Взяв его за черешок, Афет помахивала им как веером.
— В ту ночь мама очень расстроилась… Она сердечная женщина. Все время говорила о вас. Бедному всегда, говорит, ветер навстречу. Ни за что ни про что парень пострадал. Хотел защитить старика. И вот пожалуйста… Одним словом, моей маме такие, как вы, нравятся… Он, говорит, не такой, как эти проходимцы у нас в тупике; спасибо матери, что воспитала такого сына. — Говоря, Афет взглядывала на Бахмана, чтобы узнать, какое впечатление производят на него ее слова. — Я не раз слышала, что и Гюляндам-нене вас хвалит…
Бахман смутился. Может быть, для того чтобы выйти из положения, он осторожно взял Афет за руку и понюхал желтый лист чинары, как цветок.
— Лист чинары не имеет запаха, — сказала Афет. — Вот у нас есть герань, она хорошо пахнет.
— Я знаю, что лист чинары не пахнет, а почему-то захотелось понюхать, ответил Бахман, а сам подумал: «Что я делаю и что говорю?» — У нас в районе много чинар. Одна растет прямо перед нашей дверью. Бабушка говорила, что ее посадил еще мой прадед…
— О-о…
— У нас растут такие чинары, возраста которых никто не знает. Посажены, может быть, двести, триста лет тому назад…
— В семнадцатом веке?! Я таких чинар не видала…
— Увидеть их — не проблема. Вот доживем до каникул и, если желаете, поедем к нам в район, много любопытного увидите, и чинары тоже.
— Это очень далеко?
— И поездом, и автобусом можно за один день обернуться туда и обратно. А если решитесь поехать, в тот же день возвращаться не придется, у нас гостей любят…
Лист чинары, которым беззаботно помахивала Афет, выскользнул из ее пальцев и упал на дорогу, по которой мчались машины. Бахман хотел было поднять его, но Афет сказала: «Не надо».
Они шли вверх по улице Видади.
Афет оказалась не такой простой, как можно было подумать сначала, но и хитрости в ней, кажется, тоже не было; во всяком случае, будь она себе на уме, как другие, ни за что не сказала бы, что Бахман понравился матери, что мать о нем говорит и с похвалой о нем отзывается, — ведь, как это часто бывает, имея взрослых дочерей, матери смотрят на парней с прицелом. Афет не такая, это чистосердечная девушка. Как хорошо было бы, если она пошла бы учиться в мединститут! Пусть не па одном курсе… С ней стоит дружить!
Бахман впервые в жизни шел с девушкой по улице вот так, запросто беседуя. В районе так не пройдешь. Там сразу возникнет переполох, поползут догадки и сплетни: дочь такого-то гуляет с сыном такого-то… Слух распространяется с быстротой молнии, и молодых людей опозорят в два счета, поэтому парни и особенно девушки ведут себя осторожно. Город, да еще такой, как Баку, где больше полутора миллионов жителей, — совсем иное дело. Тут люди друг друга не знают, знакомые могут только случайно встретиться, и кому какое дело, чья дочь с чьим сыном идут по улице? Никто даже искоса не взглянет. Как говорится, в Баку ты как капля в море. И тут из пустячного дела или поступка события не делают… Одним словом, в городе человек чувствует себя свободнее, и это нравилось Бахману. Он жалел сейчас только о том, что всякой дороге бывает конец, — вон уж показался дом, в котором живут Гюляндам, Гури, Гани-киши и другие. На пустыре перед домом, на месте разрушенных плоскокрыших домишек, соорудили овощную палатку. Сбоку от помещения кучами были навалены баклажаны, лук и арбузы, а с другой стороны громоздились уложенные друг на друга ящики с виноградом и помидорами. Перед лотком в очереди стояло множество людей. Очередь не двигалась, потому что молодой продавец в грязном халате выслушивал нотацию капитана Тахмазова:
