— Сейчас бы на печку — и спать, — зевая, сказал Бойша, возглавлявший их маленький отряд. Итер, несмотря на едва зажившую рану, шагал уверенно, широко, свободно, но держал автомаг-шибало наготове, и Тамара поневоле начала тревожно озираться, сжимая рукоять сабли. Ей временами казалось, что из сизого туманного марева проявляются какие-то силуэты, доносятся шорохи и приглушенные голоса.
Мыря, напротив, смотрел себе под ноги, пыхтел в бороду, а топорик его был приторочен к заспинному мешку. Незнатя не волновало ни это акварельное утро, ни возможные опасности, подстерегающие путников в тумане. Тревоги домового были связаны с другим: перечаровывая коня, он в полной мере проявил свои способности, нарушив Ровное, упорядоченное течение энергетических потоков, и теперь Ждал, как отзовутся на это здешние чаровники.
По краю заросшего камышами бучила маленький отряд вышел к травянистому косогору. Возможно, это был склон холма, вершину которого съел туман, но Тамаре показалось, что холм больше похож на искусственную насыпь.
— До полудня надо выйти на Топлянку, — сказал Бойша, не поворачивая головы. — Там будет Косая гать. Одолеем болотину — и мы, считай, в Каменном урмане.
Склон закончился, они очутились на узком — шагов пять в ширину — гребне, за которым колыхалось туманное море. Кое-где над ним застывшими взрывами торчали купы деревьев.
— А что означает слово «урман»? — вполголоса поинтересовалась Тамара.
— Урман? — удивился итер. — Нешто не знаешь? Где деревья гуще растут — там и урман.
Тамара хотел уточнить — всякий ли лес называется урманом, или, к примеру, только лиственный, но обо что-то запнулась в мокрой траве и едва не упала.
— Под ноги гляди, — буркнул сзади Мыря. Тамара поглядела — из земли торчал обросший рыхлым ржавым панцирем обрубок рельса. Не успела она удивиться и осмотреть находку — низкий, протяжный вой разлился над гребнем, заставив сердце сжаться в тугой пульсирующий комок. Вой был многоголосым и шел, казалось, со всех сторон.
— Что это?! — прошептала девушка.
— Псы, — коротко ответил Бойша. — Далеко покамест. Торопиться надо. Они по осени сытые должны быть, но лучше не проверять. Ежели чего — беги ко мне и за спину вставай.
— Хорошо, — с дрожью в голосе сказала Тамара. То, что итер ничего не сказал незнатю, она уже не заметила. Страх переполнял ее, как вода — плотину. Удивительно живописное утро обернулось зловещим и смертельно опасным днем, при этом что-то подсказывало Тамаре — в Каменном урмане будет еще хуже.
Вой теперь неотступно преследовал отряд. Туман мало-помалу таял, расслаиваясь на длинные пряди, уползавшие в лощины подобно змеям. Тамара вертела головой, пытаясь заметить их клыкастых преследователей, но пейзаж вокруг был безжизненным — только деревья, кусты, трава и мгла, отступающая вдаль.
— Топлянка! — объявил Бойша, легко сбегая с заворачивающей насыпи. То, что это насыпь, густо заросшая травой, Тамара поняла уже давно, а рельс навел ее на мысль, что насыпь могла быть железнодорожной! Впрочем, сейчас все это не имело особого значения — вой начал перемежаться отрывистым лаем, по обе стороны от насыпи затрещали кусты. — Скорее! В урёмник они не сунутся, там лягвы! — Итер оглянулся поверх голов Тамары и Мыри, привычным движением скидывая предохранительную скобу шибала.
— Что еще за лягвы?.. — пискнула Тамара, вламываясь в густой карандашный кленовник, заполонивший подножие насыпи.
— Они троих не одолеют, — отмахнулся Бойша. — Осокорь черный видишь? Да не там, левее! Вот на него и держи. Я последним пойду, можа, и пришибу пару тварей.
Под ногами захлюпало, земля сделалась упругой, подпружинивая каждый шаг. Осокорь темной пятерней маячил сквозь густой переплет тонких веток. Мыря нагнал Тамару, пробухтел, тяжело дыша:
— Саблю достань!
Сам незнать уже сжимал в руках топорик, на ходу срубая мешающие идти тонкие деревца. Лай доносился теперь отчетливо, и Тамаре казалось, что она уже чувствует жаркое дыхание неведомых псов, сжимавших вокруг путников гибельное полукольцо.
Грохнул выстрел, за ним — второй, и кленовник огласился жалобным скулежем и рычанием. Бойша что-то крикнул, но из-за треска веток слов итера было не разобрать.
