Пророчество Апокалипсиса 2012 - страница 116

И все эти кучи обезумевшая толпа одну за другой поджигала факелами.

На краю рынка стояло с полдюжины клеток для рабов, все еще заполненных пленниками. Прежде их ждали бы каменоломни или жертвенный камень, но сейчас вид этих невольников возбудил в толпе мстительную ярость. Ацтеки из племени людей-псов или представители других враждебных племен и народов, они были родичами тех самых варваров, которые вот-вот должны были объявиться у городских ворот. Взбесившиеся бунтовщики отволокли пленников на площадь, побросали их, связанных, вместе с обломками клеток в кучи награбленного и подожгли эти кучи, превращая в погребальные костры.

Ввергнутую в хаос рыночную площадь я пересек так быстро, как только мог.

Расположенный по соседству квартал еще недавно был заполнен тысячами служителей и почитателей богов. Ныне жрецы в большинстве своем обратились в бегство: остались только старые, хворые да увечные. Они блуждали по улицам с безумными глазами, вознося к небесам визгливые проклятия.

Проходя мимо Храма Солнца, я увидел истерическую толпу людей, стоявших на коленях, с лицами, обращенными к владыке ночного неба Тескатлипоке, у которого они выпрашивали прощение. Другие этим не ограничивались: они хватали ни в чем неповинных горожан и тащили их по ступеням к каменным алтарям, взяв на себя роль жрецов. Неумело, но яростно и рьяно они вскрывали несчастным грудные клетки, вырывали трепещущие сердца, отрубали головы и бросали вниз. Подскакивая на ступенях и оставляя кровавые следы, головы скатывались по склонам, а убийцы, вспарывая трупам животы, обвешивались, как ожерельями, кишками и завывали, словно адские псы Миктлантекутли.

Я спешил к дому Звездочета, держа руку на рукояти кинжала.

Наконец я добрался до дома и обсерватории Звездочета и, войдя, обнаружил наши скудные пожитки нетронутыми: видимо, буяны и мародеры не сочли их заслуживающими ни разграбления, ни сожжения. А вот старика в комнатах не оказалось, но мне было известно, где его искать. В неприметном чуланчике находился потайной люк с замаскированной крышкой. Забравшись внутрь, я потянул открывавшую люк веревку, закрыл за собой дверь чулана, зажег факел и, спустившись в секретный тоннель, закрыл за собой люк.

Я быстро прошел узким, низким тоннелем, обратив внимание на то, что поддерживающие потолок балки просели: видно, в мое отсутствие до их замены или ремонта у старика не дошли руки.

Звездочета я нашел в его рабочей комнате: стоя на коленях у рабочего помоста, он наносил знаки и цифры на последнюю страницу Великого календаря.

Услышав мои шаги, он вскинул глаза и без промедления поделился со мной своей радостью: все вычисления для Календаря долгого счета были завершены. Звездочет открыл тайну Последнего дня.

— Вот последний лист Великого календаря, юный писец, — сказал он. — Можешь запечатлеть это в священных письменах.

Заняв его место у помоста, я расстелил чистый лист изготовленной из коры бумаги, приступил к работе и справился с ней за час. Письмена были начертаны, Кодекс Календаря долгого счета завершен.

Старик, обмякнув, сидел в углу. Как и подобает истинному ученому, он не позволял душе покинуть обессилевшее, бренное тело, пока не будет завершено дело его жизни. Но вот этот труд пришел к завершению.

И он умер.

Закончился его долгий, нелегкий путь. Он до конца оставался верен как своему делу, так и своему правителю, ни в чем не поступившись долгом.

Стоит ли выносить его наверх, подумал я. Зачем это делать? Чтобы швырнуть его тело в горнило хаоса? Не лучше ли для него остаться здесь, где он усердно трудился и добился столь блистательных успехов?

Где он был счастлив.

Скоро одна из несущих балок не выдержит, а следом обвалятся остальные. Место его торжества станет его мавзолеем, его вечной обсерваторией, его гробницей.

Я медленно поплелся по тоннелю обратно, к люку и тайному чулану.