Мать, и дочь поняли друг друга. И судьба встала между ними и открыла им тайну их крови. „Наслаждений, больше наслаждений! — говорила их кровь, бросившись им в голову.
А пророк в это время, как лев пустыни, запертый в клетку, ходил взад-вперед по своей клети, прислушиваясь, не слышно ли шагов правды, и поглядывая, не видно ли ее. И не слыша и не видя ее, он взывал к ней: „Правда, приди!“
В этот момент двери темницы открылись, и Иоанн увидел людей, которые входили к нему. В руках одного из них он увидел блюдо и подумал, не несут ли на нем правду, но удивился, заметив, что оно пусто. „Зачем этому человеку нужно пустое блюдо?“
В верхних покоях дворца на миг наступила мертвая тишина. Иродиада нетерпеливо ждала, Ирод бездумно скользил взглядом по гостям. Саломея стояла на лестнице, ожидая возвращения палача. Ее сопровождала целая процессия рабов и лакеев. Вскоре палач вернулся и передал ей блюдо с черноволосой головой Иоанна, лежащей в луже застывшей крови. Саломея весело подбежала к матери и передала ей необычный дар царя Ирода.
Иродиада победоносно принесла блюдо гостям и поставила на стол среди сладких яств, между ливанских и финикийских вин. Замешательство гостей продолжалось минуту-другую и оргия продолжилась с новой силой и новой силой зазвучали восклицания: „Наслаждений, больше наслаждений!“. А в темнице лежал обезглавленный человек в верблюжьей шкуре и не отзывался на этот гвалт ни единым звуком. Сластолюбие победило правду.
Иродиада и Саломея вышли на крышу дворца Ирода и с презрением и капризно смотрели на Иерусалим. Солнце клонилось к закату, весь запад заалел, как кровь пророка, или словно его объял стыд за невинно пролитую кровь. Пастухи с Елеонской горы видели Иерусалим сквозь легкую дымку; дворец Ирода казался им крошечным муравейником, а две живых песчинки на его крыше, мать и дочь, были совсем незаметны для них. Человечества вообще не видно с вершины гор.
Время шло, шло и проходило, постепенно разрушая камни в стенах дворца Ирода и дробя зубы в устах Иродиады. Тщетно мраморные палаты, и гордая Иродиада противились времени, наконец, и они поддались его власти. Однажды под землей оказалась и сама Иродиада и ее красавица-дочь. И прах их костей смешался с прахом костей Иоанна и развеялся по свету.
Не знаю, случайно ли ветер занес в Белград малую толику этого праха, но знаю наверняка, что в Белграде есть многое и от духа Иоанна, и от духа Иродиады. Я знаю, и вы знаете, что в Белграде ежечасно разыгрываются драмы, подобные той, что произошла во дворце Ирода, и разница между ними лишь в степени трагичности; драмы, которые происходят от столкновения сластолюбия со стремлением к правде. Эти драмы разыгрываются не только в домах и на улицах, они разыгрываются в душах, внутри нас, в нас самих. В большинстве из нас не присутствует только дух Иродиады или дух Иоанна, но всегда смешение одного с другим. Жажда наслаждений и стремление к правде постоянно борются в нас, постоянно бросают из стороны в сторону, больно терзая.
Иродиада и Иоанн — два полюса человеческой природы. Простим Иродиаду, дорогие братья, простим ее, ибо в духовном царстве простил ее и великий пророк: простим, чтобы и нам простилось. Простим ее, она это заслужила, ибо вот уже двадцать столетий служит она христианскому миру примером того, как нельзя жить здесь, на земле. Двадцать столетий выставлена она на порицание и презрение света. Простим, ибо ее не за что больше прощать — ее грех уже достаточно наказан.
Боже, Ты видел драму Иоанна Крестителя во дворце Ирода, Ты смотришь на нас тем же взором и ныне, дай нам силы победить в себе дух Иродиады и следовать примеру Твоего праведника. Избавь нас от заблуждения, Боже, всегда, как только наша кровь помутит нам разум. Пусть мысль о Тебе, великий Боже, вечно светит во тьме нашей малой жизненной драмы, которая ради Тебя происходит, и которую Ты видишь лучше, нас самих. Аминь.
