– Каз тоже была на вечеринке?
– Ага.
– Милая девушка, она мне нравится. – Надо было подумать, прежде чем говорить, но следующая фраза уже сорвалась у меня с языка. – Только не спеши, ладно?
Я боялась, как бы Джейкоб не отпугнул ее. Прошлая подружка однажды заявила ему: «Эй, полегче! Я тебе не жена. Ты жуткий собственник».
После моих слов выражение его лица переменилось. Он наклонился так близко, что я почувствовала перегар и запах сигарет, и, глядя прямо в глаза, тихо сказал:
– Это я слишком настойчивый? – Затем вдруг рассмеялся, похлопал меня по плечу, встал и добавил: – Отлично поболтали, мам. Просто супер.
Сейчас я подношу к носу травку и вдыхаю. Резкий пряный запах напоминает мне о вечерах, когда мы с Айлой подолгу лежали на пляже, подстелив коврик, и выдували колечки дыма. Если шел дождь, мы устраивались в ее домике в компании Ника.
Я не скручивала сигарету с марихуаной уже много лет, руки так и чешутся в ожидании хорошо знакомых движений. Вот будет забавно, если сейчас зайдет Джейкоб и увидит меня с косяком. Зато помиримся.
Я складываю все обратно в коробочку и убираю ее в ящик. Напоследок еще раз ворошу вещи в ящике – вдруг что-то пропустила – и натыкаюсь на белый конверт без надписей. Он не заклеен, так что я просто открываю его и заглядываю внутрь.
В конверте пачка денег.
Я пересчитываю: ровно пятьсот фунтов грязными купюрами разного номинала.
Летом Джейкоб подрабатывает на пароме, три раза в неделю во второй половине дня. За эти три смены ему платят семьдесят фунтов, но недавно он потратил все на новый скейтборд. И вообще, зачем ему столько денег здесь, на пляже, где их не на что тратить? Почему они сложены в чистый конверт?
Сердце стучит все сильнее, когда я осознаю полную картину: Джейкоба нет уже сутки, его телефон не отвечает, он не взял с собой никаких вещей, а в комоде лежат презервативы, марихуана и конверт с деньгами.
Теперь я думаю, что зря не была строгой матерью.
Когда Ник возвращается, я показываю ему свои находки.
Больше всего мужа встревожили деньги.
– Может, он хотел что-то купить? Новый музыкальный центр или, не знаю, велосипед? Или то, что мы ему запрещали, – мопед, например?
– Не знаю, вроде не собирался. – Возможно, Джейкоб копил на подарок для Каз, на какое-нибудь украшение? Она ведь девушка избалованная, привыкла к роскошной жизни.
– А мои родители не дарили ему денег? – спрашивает Ник.
– Двадцать фунтов, – отвечаю я и показываю открытку с чеком. – Одного не пойму: зачем Джейкобу столько денег здесь, на пляже? Тут даже магазинов нет, а крупные покупки почти все оплачивают по карте. И этот конверт… Странно, да? Как будто… не знаю, как будто он намеревался кому-то их отдать.
– Или кто-то их ему дал.
Я крепко сжимаю губы. Никто из нас не смеет вслух предположить, что эти деньги могут быть связаны с продажей наркотиков.
В начале десятого мы наконец звоним в полицию. Ник по моей просьбе включает громкую связь.
Я стою, прислонившись спиной к кухонной стойке, и скрещиваю пальцы. Ник отвечает на вопросы полицейского, и как только он произносит: «Парень, семнадцати лет», офицер сразу немного расслабляется.
Сообщи мы о пропаже девочки-подростка, он слушал бы куда внимательнее.
С другой стороны, будь у меня дочь, я бы, пожалуй, уже давно вызвала полицию. Не стала бы ждать целый день, а позвонила бы с утра, обнаружив, что ребенок не ночевал дома.
Какого черта мы выжидали? Если с Джейкобом что-то случилось, пока мы с Ником медлили, я себе этого не прощу. Я уже представляю, как он застрял между узких камней с вывернутой под неестественным углом лодыжкой или сорвался с мыса и теперь лежит, присыпанный землей и песком.
Полицейский обещает немедленно к нам кого-нибудь прислать, и Ник повторяет, что мы звоним с отмели Лонгстоун и следующий паром будет только в восемь утра, а по-другому сюда не доберешься. Поразительно, многие местные жители никогда здесь не бывали и даже не в курсе, где находится отмель.
Закончив разговор, Ник кладет мобильный на кухонный стол. Мы молча смотрим друг на друга.
Итак, теперь Джейкоб официально считается пропавшим без вести. Заведут дело, явятся полицейские. Такое чувство, будто нас подхватил невидимый поток, и только сейчас я осознаю, как далеко мы от берега.
