— Я понимаю.
Она не может объяснить. Вертит между ладонями своё ощущение от Арса, как небольшую коробочку, что-то вроде ящика Пандоры с матово-чёрными гранями и обитыми железом углами. Неизвестно, какая грань здесь крышка и как её открыть. Внутри что-то есть, перекатывается, звенит, звякает и издаёт тёплый сыпучий звук, и так хочется покатать это на ладони. Мягкое, живое — Лена в этом уверена.
Наконец, повторяет:
— Он для меня огромный знак вопроса.
Абба говорит:
— Он делает всегда то, что хочет. Когда ему было четыре года, его отец ушёл из семьи, и это было последнее, чему он позволил случиться, прежде чем взял всё в свои руки. В тринадцать он бросил школу. Работает, как проклятый, на стройках и чёрт где ещё, чтобы прокормить себя и мать, и между всем этим ещё находит время на музыку.
— У него как будто всё заранее записано в тетрадь.
Абба прищёлкивает пальцами.
— Да. Да! Весь его мир занимает целую тетрадку. Всё зафиксировано. Как в протоколе. Сечёшь?
Лене становится стыдно, что они разбирают здесь Арса — её Арса! — на составляющие, словно конструктор. У него наверняка началась икота. И, тем не менее, она продолжает:
— Мы все там записаны.
Ей нужно разобраться во всём этом, просто необходимо. Какая же ты сложная, взрослая жизнь, — думает она.
Наверное, что-то мелькает в голосе, либо на лице Лены. Такое, что Абба, пунцовый от кончиков волос до подбородка, касается её руки и заглядывает в глаза.
— Ты занимаешь там много страниц. Очень много. Будь уверена.
— Да, — говорит Лена отсутствующим голосом. — Наверно. Потому, что пою в его группе?
— Кто его знает. Ты что, меня не слушала?
— Он иногда так ведёт себя… как будто перед ним стена. Или ворота замка, как в «Ричарде Львиное Сердце», и ему нужно туда внутрь.
Абба внимательно слушает, и Лена продолжает:
— Он не ищет обходных путей. Просто ломится вперёд, разбивает руки, бьётся головой… иногда мне становится страшно.
— Угу, похоже, — они останавливаются, чтобы пропустить огромную, исходящую паром, как яичница на сковородке, поливальную машину. — А мы с Сёмой — его таран. Твёрдая земля под ногами. Ты его ангел.
— Ну, Абба.
Рыжий подросток смутился. Он видит невдалеке красный зонтик продавщицы мороженого и хватается за него взглядом, как за спасательный круг.
— Что «ну Абба»? Это правда. Пошли, съедим по мороженому?
— Давай, — отвечает она.
Улыбается, и Абба подхватывает эту улыбку.
— Знаешь, Ленка, рядом с тобой, грустной, завыть хочется. Улыбайся почаще, и всё будет пучком.
1995. Где-то в июле. Часть 2
Так получилось, что в этот день Арс и Лена ушли гулять вдвоём. Семён уехал завоевывать Святую землю, то есть к бабушке и дедушке в Израиль и должен был вернуться не раньше, чем через неделю, суровый, усталый от войны со старшим поколением и с ног до головы в душевных ранах, воин. А Абба в последний момент позвонил и сказал, что никуда не пойдёт. Надо подтянуть биологию, небрежно сказал он, и Арс понял, что он тоже несёт потери.
— Поцелуй там за меня нашу крошку, — прибавил Абба прежде чем отключиться. — Или хотя бы за себя поцелуй.
— Да иди ты, — буркнул гудкам в трубке Арс.
Однако эти слова выбили его из колеи. Они с Леной друзья, и только. Она бросалась его обнимать точно так же, как бросалась обнимать Аббу или Семёна. С чего бы ему её целовать?..
Только друзья? — стучат в голове Арса молоточки. Именно так, с вопросительной интонацией. Он с удовольствием ответил бы себе «да» на этот вопрос, но внутри всё заносит снегом, холодной, но мягкой и приятной до мурашек по позвоночнику периной, стоило ему представить, что — «нет, не только».
Как это — не только? Что он будет делать? А она?.. Он не конченый идиот, видел, как впивались друг другу в губы мальчишки и девчонки постарше, видел и особенные кассеты, которые ему показывал Абба, правда, всего одним глазком. Но всё же. Всё же…
«Наша крошка» потерь в боях с родителями не несла и потому явилась вовремя и в отличном настроении.
— Куда пойдём? — спрашивает она, заглядывая ему в глаза. Такая привычка, которая всю последующую жизнь будет ассоциироваться у Арса именно с этим человеком. Она не смотрит в глаза, а именно заглядывает, как будто в дупло, где надеется увидеть бельчат, или под ёлку новогодним утром. Или под кровать, где сейчас только копошилось, скребя по паласу и фыркая, что-то странное. Ожидая найти там какое-нибудь чудо и в то же время готовясь перепугаться.
