Следовало прояснить ситуацию, ведь не все жители имели столь крепкое жилище, как я. Стоило выйти во двор, как стали видны первые признаки произошедшей катастрофы. Две пальмы сломало ветром: верхушку одной отнесло к дальней стене, где ее дальше не пустил частокол. Вторую с корнями вывернуло из земли. Оставшиеся пальмы лишились почти всех перистых листьев и выглядели словно девушка, застуканная во время принятия душа: стыдливо и сиротливо.
Обе створки ворот, ведущих во двор, сорвало с петель. За стеной сломано еще около десятка пальм, которые я не давал рубить и берёг как зеницу ока. Одна створка ворот застряла в группе пальм неподалеку, вторая нашлась аж в двухстах метрах. Это какой силы был ветер, если учесть, что одну створку ворот с большим трудом несли вшестером. Хижины Нига стояли с южной стороны дворца и ближе всех к нему. Ветер налетел с севера, дворец, и стена частично прикрыли: только две хижины получили серьезные разрушения.
Жилища Уна и Гара пострадали практически все: у большинства отсутствовало покрытие из шкур и листьев пальм, с десяток вообще полностью разрушились, не выдержав урагана. Отовсюду, охая и ахая, появлялись люди. Первый труп женщины из черных я увидел недалеко от места, где еще утром висел гонг, теперь исчезнувший, а сама вековую пальму вырвало с корнями и обрушило на хижину, убив женщину. Ее муж и двухлетний ребенок не пострадали, но трагедия ошеломила их. Приободрив вдовца, я направился к побережью, опасаясь за целостность корабля и металлургических объектов.
Домна, горн и печь устояли, чего нельзя сказать о хижинах Лайтфута и Рама. Шкуры с них посрывало, местами вывалились колья, образующие остов хижины.
Но, как я и боялся, больше всего бед ураган причинил хижинам племени Выдр: только одна из тридцати выдержала ветер — хижина американца, построенная им после свадьбы. Все остальные попросту разметало. Ветер, не встречая препятствий рельефа, здесь разгулялся во всю мощь. На корабль я бросил всего один взгляд — стоит, пришвартованный к причалу, значит все в порядке. Люди бродили между разбросанными кольями, собирая свой нехитрый уцелевший скарб.
Наа и Тиландер поспешили мне навстречу, на лице старого вождя было написано такое отчаяние, что мне даже стало его жалко. Тиландер на правах зятя уступил слово тестю, сразу начавшего с причитаний:
— Макс Са, Макс Са, ничего не осталось, мы лишились хижин, мы все умрем с голоду. Сеть унесло, кемы (лодки) угнало в Соленую воду.
— Наа, успокойся, никто не умрет с голоду, я вам помогу, — не давая старому вождю благодарить себя, спросил у Тиландера:
— Жертвы есть?
— Пока знаем, что двоих детей унесло ветром. И одну женщину скинуло в море, спасти ее не удалось. Точнее скажу после полной проверки.
— Хорошо, Герман, я боялся, что жертв будет намного больше, — я уже повернулся, чтобы направиться в основной поселок, оценить ситуацию с пострадавшими, когда меня остановил голос американца.
— Сэр, корабль.
— Что с «Акулой»? — я похолодел, подходя к причалу, видел «Варяг», а вот «Акулы» не заметил.
— С «Акулой» все в порядке, я вчера вытащил ее на берег, чтобы почистить дно от ракушек и водорослей. Корабль немного занесло песком, но ничего не случилось. Я говорю про «Варяга».
Я оглянулся: корабль стоял у причала в сорока метрах от нас, мачта на месте, свернутые на рее паруса на первый взгляд не пострадали.
— «Варяг» стоит, с ним вроде тоже порядок? — я не понимал волнения американца.
— Нет, сэр. Как ветер утих, я первым делом осмотрел корабль и спустился в трюм. Сила ветра была такой, что, несмотря на швартовы и якорь, корабль так прибило к причалу, что треснул один шпангоут и две доски наружной обшивки ниже ватерлинии, в трюме вода.
— Говори яснее, Герман, — силюсь, чтобы не накричать на американца. Даже мне, сухопутной крысе, слова «в трюме вода» говорят о многом. Прежде всего, о том, что переезд на Кипр придётся отложить.
— Мне придется заменить шпангоут и часть обшивки, — Тиландер старается не смотреть мне в глаза.
— Так замени, подумаешь проблема, заменить пару досок, работа на несколько дней.
