Северина вздрогнула, словно очнулась, и внимательно вчиталась в документ, который держала в руках. Покраснев, она вернула удостоверение Ярыгину и сказала:
— Вам, очевидно, нужна наша администрация! Так вы ее прошли. Первая комната от входа. А если вам нужна администрация санатория, так это вообще в другом крыле, на втором этаже.
— Мне нужны вы, Северина Ольга Игоревна! Если не ошибаюсь?
— Не ошибаетесь! — мрачно сказала Северина. — Но я ни в каких уголовных делах не замешана, так что не понимаю, зачем я вам понадобилась.
— У меня к вам несколько вопросов… — слегка смешался Ярыгин, стараясь смягчить тон, — по поводу «Белой дачи».
— Что? — замерла Северина.
— Вас ведь туда приглашали, не правда ли? — поспешил спросить Ярыгин.
Северина резко изменилась в лице. Сначала она побледнела. Потом гнев вызвал румянец на ее щеках, и она резко поднялась с места.
— Нам не о чем говорить! — отчеканила она ледяным и жестким тоном.
— Но мне необходимо… — стал уговаривать ее Ярыгин.
Северина тут же его прервала:
— А мне — нет!
Она пошла к входной двери, распахнула ее и, обнаружив сидящего у ее кабинета пациента, пригласила того войти в кабинет.
— Вы к невропатологу?.. Проходите, пожалуйста!
Складывая газету, в кабинет вошел отдыхающий, один из тех, чье больное сердце и измочаленные нервы сделали для него уже невозможным пребывание на пляже под жаркими лучами южного солнца в обществе полуголых див, охотниц за связями и толстыми кошельками.
— Товарищ уже закончил? — полюбопытствовал вошедший, профессионально окидывая Ярыгина холодным взглядом.
— Товарищ и не начинал даже! — с грустью констатировал Ярыгин и вышел в любезно открытую для пациента дверь. — До свиданья, Ольга Игоревна! — попрощался он, не глядя на разгневанную женщину…
«Да-а… ну и прокололся! — озабоченно думал Ярыгин, выходя за проходную санатория. — Кирилл теперь засмеет!»
Глядя на его озабоченное лицо, старик вахтер злорадствовал в душе.
«Несолоно хлебавши, кажись, уходишь, голубчик! — думал он. — Не в свои сани не садись!» Однако, почтительно согнувшись в полупоклоне, громко произнес вслух:
— Всего вам хорошего, почтеннейший! Приходите еще! Всегда рады вас видеть!
Но если лицо его оставалось каменно-невозмутимым, то глаза посмеивались, провожая Ярыгина.
«Сыщикам здесь не место!» — произнес он про себя.
Борзов Петр Григорьевич с утра пребывал не в духе.
Когда он проснулся, его жена и дочь еще спали — вчера поздно пришли с концерта Кобзона.
Приняв, как всегда, контрастный душ, Петр Григорьевич почувствовал зверский аппетит. Холодильник был набит продуктами, но на плите царила девственная чистота. Прислуги в предназначенной ей комнате Борзов не нашел.
Покрутившись в поисках обслуживающего персонала, он обнаружил на видном месте, на столе, записку:
«Милый! Я отпустила Глашу к заболевшей матери. Сделай себе завтрак, не сочти за труд!»
Петр Григорьевич рассвирепел.
«Я бы ее послал к… матери! — злобно подумал он. — Только не к заболевшей. Ишь, моду взяла. За мой счет добренькой быть».
Однако делать было нечего. Борзов подогрел в чайнике воду, насыпал в большую чашку две ложки растворимого кофе, сотворил себе пару огромных бутербродов с нежной ветчиной и солеными огурчиками, нежинскими, специальной засолки, и все поспешно умял.
Голод он утолил, но аппетит нет, а уж об удовольствии нечего и говорить. Разве это можно назвать едой? По его представлениям, на завтрак должно обязательно быть горячее. Так рассуждал Борзов, отправляясь в горком партии на служебной машине.
Настроение было паршивое. И он знал истинную причину своего плохого настроения: днем раньше приехал Липатов, и хотя они накоротке пообщались, после тот не удосужился Борзова вызвать.
Это был плохой симптом.
Борзов с удовольствием посоветовался бы с женой, но тревожить ее сон не стал. Многим он был обязан Тамаре Романовне и ценил это как никто. Когда он узнал о связи жены с Липатовым, то несказанно удивился и подумал: «Надо же! Молодчина какая! И как это ей удалось?»
И радовался удаче жены как своей собственной.
Мысль о том, что ему изменили, наставили рога, обманули, не пришла ему в голову. Он сам был не без греха. Работа в горкоме комсомола на многое ему открыла глаза. Свою карьеру он начинал с проведения всевозможных оргмассовых мероприятий, которые, как правило, заканчивались пьянками с грудастыми пионервожатыми и легкодоступными комсомолками. Наиболее понимающие приглашались даже на «Белую дачу». Но без Тамары Романовны он в лучшем случае разделил бы долю Юрпалова, который вместе с Багировым был большим любителем таких акций.
