Пятая, напротив стола, была на религиозную тему, что тоже меня удивило – Мириам таким никогда не увлекалась. На деревянной плашке художник изобразил золотоволосого ангела в серых одеждах, который что-то говорил внимательно слушавшей его девушке. Она держала в руках тяжелый кувшин, до краев полный воды, набранной из источника, возле которого стояла эта парочка. Кроме них на картине я нашел еще шесть человек – пастухи, женщины, несшие собранные колосья пшеницы, купец. Все они валялись на земле с искаженными от плача лицами, зажимая руками уши. На заднем плане полыхала деревня.
Мириам, с растрепанными волосами, в простом вишневом платье, вошла в кабинет, кутаясь в шерстяную шаль. Она заметила мой взгляд, скользнувший по ее лицу, и сказала с насмешкой, в которой я почувствовал и вызов, и горечь:
– Теперь будешь знать, как выглядят старухи, которых мучает бессонница.
Про смертельную болезнь она не упомянула, но эти несказанные слова повисли в воздухе между нами.
– Даже сейчас ты не похожа на старуху.
– Неужели я успела дожить до того дня, когда ты научился льстить? Нравится? – Вопрос был о картине.
– Нет. Удивлен, что ты такое у себя держишь.
– Работа моего самого первого ученика. Его уже давно нет в живых, а полотно не дает мне забыть его. Встреча святой Леонтии с вестником.
– Почему остальные люди выглядят так странно?
– Слова ангела имеют силу, Людвиг. И они не предназначены для чужих ушей. Разве ты не помнишь легенду о двух городах, куда прилетел крылатый вестник, и сказанные им слова оставили лишь руины? – Мириам села за стол, с благодарностью приняла от лакея дымящуюся кружку с травяным отваром и снова заметила мой взгляд.
– Все так плохо? – Следуя ее жесту, я сел на диван, сдвинув в сторону шерстяной плед.
– Хуже, чем прошлым летом. Но лучше, чем я рассчитывала. Из-за того, что я торчу в Арденау, нет времени собирать души, а это, как ты понимаешь, сказывается на здоровье. Я позвала тебя так поздно, потому что утром уезжаю. Иначе меня точно закопают к началу июня. – Она говорила таким тоном, словно темой нашего обсуждения была погода, а не ее жизнь. – Принеси ему вина, Филхо, и можешь быть свободен.
– Не стоит. Слишком много вина за одни неполные сутки.
Слуга вышел, плотно закрыв за собой двери. Мириам рассеянно хлебнула целебного напитка, поморщилась от неприятного вкуса:
– Нашел что-нибудь, касающееся смерти Шуко?
– Мы с Карлом и Альбертом начали с того, кто мог купить вино, и вышли на след продавца ядов.
Когда она услышала про Альберта, ее глаза прищурились, но Мириам не сказала ни слова, хотя я ощутил мгновенное напряжение, разлившееся по комнате. Ей не нравилось, что я втянул парня в это дело. Что же, через несколько секунд ей это не понравится еще больше.
– Толком допросить его мы не успели, так как появились наемники и прикончили нашего единственного свидетеля. Но торговец успел обмолвиться, что покупатель яда повелевал ифритом.
– То есть темной душой. – Возможно, ее тело и было больно, но не разум. Моя учительница ловила все на лету.
– Это лишь одна из версий. Услышав про управление душой, сразу подумал о тебе.
В ее взгляде появилась злость, но она сдержалась:
– Понимаю ход твоих мыслей. В Шоссии мы видели цыгана, способного на такое. А сейчас темный клинок хранится у меня… Но я не стану перед тобой оправдываться.
– Я этого и не прошу. Мне достаточно услышать, что мои предположения ошибочны.
Мириам приглушенно рассмеялась:
– И ты поверишь? Разве поблизости у нас есть еще один страж, у которого имеется проклятый кинжал?!
– Поверю. Как я уже успел убедиться, такой дряни в мире хватает. – Я говорил спокойно, даже дружелюбно.
– Твои предположения ошибочны, – удивительно легко сдалась она. – Я не убивала Шуко, не покупала яд у хагжита и все это время не использовала оружие темного кузнеца.
Я кивнул, принимая ее слова.
– Где он сейчас?
Мириам встала из-за стола, приподняла юбку, с вызовом показывая мне лодыжку, на которой были закреплены новенькие ножны с клинком императора Константина.
– Всегда при мне. Оставлять его без присмотра опасно.
– Ты что-нибудь узнала о нем?
