Серый неприметный клерк с вежливой улыбкой протянул мне два конверта и один маленький сверток.
– Вот что есть на ваше имя, господин ван Нормайенн. Что-нибудь еще могу для вас сделать?
Я покачал головой, вежливо распрощался и вышел на белую от зноя улицу маленького городка, в дне пути от Лейкчербурга, где меня уже должна была ждать Гертруда. Проповедник и Пугало торчали на остановке дилижанса, на их было написано уныние. Я еще больше увеличил его, сказав:
– Мы никуда не едем.
– Как это? – тут же закудахтал старый пеликан.
– Сейчас полдень, и все рейсы отменены до вечера. По такому пеклу сдохнут не только лошади, но и пассажиры.
– Выходит, ты застрял? Темный кузнец, он, знаешь ли, на жару плевать хотел.
– Мы уже опоздали, Проповедник, – напомнил я ему. – Все опоздали.
Эту новость мы услышали, как только покинули мятежную провинцию. Кафедрального собора Лейкчербурга, столицы кантона Ульс, больше не существовало. Подлый колдун Вальтер завершил то, что не получилось у него в Крусо. Во время воскресной мессы строение охватило золотое пламя, убившее всех, кто находился в злополучном здании. В том числе и кардинала Урбана. Человека, которого многие считали святым, а иные пророчили ему в будущем место во главе Риапано.
О том, что случилось дальше, мнения разнятся. Говорили, что клирики из Инквизиции затеяли бой с колдуном, но проиграли, оставив после сражения несколько разрушенных кварталов. Другие считали, что преступник пойман и дожидается своей участи в подвалах Святого Официума. Третьи – что убит.
До Лейкчербурга было далековато, так что ничего точно я не знал. Я сильно волновался за Гертруду, от нее не было вестей, а на письмо, отправленное мной позавчера, она так и не ответила, что лишь усилило мою тревогу.
Все три сообщения, которые я получил, пришли от Мириам. Два конверта с ее личной печатью и небольшой сверток. Открыв его первым, я увидел белый кружевной платок из Ветеции, в который был завернут темный клинок. Тот самый, что мы с Рансэ добыли, казалось, много лет назад.
Короткая записка гласила:
Надеюсь, он тебе пригодится.
– Зачем она его вернула? – не понял Проповедник.
– Откуда же я знаю? Наверное, считает, что так безопаснее. В Ветеции сейчас преддверие ада и некому хоронить мертвых, а жизнь стража не стоит и ломаного гроша. Она снижает риски.
– Что ты намерен делать?
– Сохранить его.
– Все равно очень странно. – Старый пеликан, как и я, не понимал мотивов поступка Мириам. – Она ведь хотела разобраться, как он действует.
– Значит, не получилось. Спрошу у нее, когда увижу.
Второе, письмо, судя по толщине конверта, большое, я вскрыл небрежно, пробежал глазами несколько строк, недоуменно нахмурился, перечитал.
– Что там? – жадно спросил Проповедник.
Я отмахнулся.
– Святой Пилорет! Да на тебе лица нет! Что там?!
– Дай мне минуту, – попросил я, и, видно, голос у меня был таким, что он не стал настаивать.
Пугало протянуло руку, прося разрешения взять послание, начало читать под завистливым взглядом безграмотного приходского священника. Я запомнил каждое слово, которое оно сейчас видело:
Дорогой Людвиг.
Раз ты получил это письмо, то скорее всего я умерла. Я написала его уже довольно давно, с отсроченной доставкой. Оно будет отправлено тебе, если я не появлюсь в «Фабьен Клеменз и сыновья» через определенный промежуток времени.
Понимаю, что это не слишком приятная новость. Даже для тебя. Верю, что ты опечален (я слишком хорошо успела изучить тебя, чтобы знать это), хотя, возможно, не готов признаться в этом даже себе. Но я опечалена куда сильнее, чем ты.
Видишь? Я все еще могу шутить. Даже из могилы.
Надеюсь, ты когда-нибудь вырастешь и поймешь, что я была права в некоторых вопросах. И принимала жесткие решения не ради себя, а во благо Братства.
У меня осталось несколько незаконченных дел, и я опять же надеюсь, что ты сможешь завершить их.
Если откровенно, я пытаюсь извиниться. Хотя, как подозреваю, это выглядит довольно неуклюже. Пока я была жива, мне не позволяла этого гордость. Впрочем, стоит быть честной хотя бы с собой – не гордость, а банальный страх. Ну теперь-то мне точно нечего бояться. Бумага все стерпит.
