Джеймс повернулся ко мне спиной и включил кофемашину.
— Кто — все? — настороженно спросил он, не оборачиваясь.
— Ну, не знаю. Хоть кто-то. Я же не сама тут уборкой, по всей видимости, занимаюсь, — сделала я очередное предположение.
— Вы всех уволили. Еще вчера утром, — ответил он.
Я присела за кухонный стол, расположенный посреди комнаты. Закусила нижнюю губу до боли, силясь вспомнить что-нибудь еще. Не помогло.
Через пару минут техника просигналила, что кофе готов.
Джеймс так больше ничего и не сказал. Только протянул большую красную керамическую кружку. Пристальный взгляд телохранителя заставил меня устыдиться того, как я обошлась с персоналом, и в то же время пробуждал где-то внутри тихие звоночки тревоги.
В кружке оказался капучино без сахара, но с корицей.
— М-м, очень вкусно, — сделав глоток, выдохнула я.
— Ваш любимый, — заметил Джеймс с легкой теплой улыбкой.
— Да, — рассеянно промямлила я, не отрываясь от кружки. — Определённо.
— Что, вы совсем ничего не помните?
— Кажется, вспомнила что-то. Точнее — кого-то, — пожала я плечами. — По крайней мере, точно помню гостиную и камин.
— Такое и раньше бывало, но обычно через час, максимум два, вы приходили в себя, — задумчиво сказал Джеймс, глотнув из своей кружки. — Давайте так: вы сейчас переоденетесь — надо еще съездить к нотариусу. Думаю, это займет много времени. А завтра, если не станет лучше, отвезу вас к доктору.
Я кивнула и поднялась с места.
И куда же мне, интересно, идти?
— Ваша спальня на втором этаже. В конце коридора, правое крыло, — понял мое промедление Джеймс.
Свою спальню я нашла без труда — лишь помедлила немного, когда в груди чуть кольнуло от промелькнувших перед глазами фотографий двух людей.
Мужчина с очень теплой и искренней улыбкой. Черные волосы до плеч, светлая бледная кожа, правильные черты лица, высокие скулы и ямочка на подбородке. Довольно приятный. Он обнимает молодую брюнетку на какой-то поляне, и вид у обоих счастливый. Они же верхом, в костюмах для игры в поло. Фото с какого-то праздника, где он нежно целует ее в щеку.
Мой взгляд остановился на висящем на стене зеркале — и девушка, что с фотографий, растерянно посмотрела в ответ. Сходство было очевидно — если не считать не совсем опрятного вида. Спутанные и еще не до конца просохшие волосы. Бледная кожа и тушь, которая оставила под глазами огромные черные разводы. Да, вид у меня сейчас, мягко говоря, далек от аристократического. Зато теперь я точно знаю, кого именно вспомнила.
Значит — я и Александр.
До двери, ведущей в мою спальню, если верить словам Джеймса, оставалось несколько шагов. Я преодолела их с большим трудом: в голове опять все поплыло и затуманилось. И почти упала, опираясь на дверную ручку, когда в моем сознании вспыхнули новые воспоминания.
…Та же гостиная, тот же камин. Все тот же мужчина, сидящий в кресле.
Вокруг расположились еще одиннадцать — все как на подбор сильные, высокие, словно идеальные хищники. Рыженькая женщина с тонкой стройной фигуркой. Нечеловечески красивое, просто идеальное лицо без единого изъяна. И я рядом с ней, в полнейшем дискомфорте.
— Катарина, ты вообще не должна была здесь появляться, — говорит девушке Александр.
Его тон звучит жестко. Он покручивает в руке бокал с красной жидкостью и смотрит исключительно на граненое стекло.
Катарина бросает на меня взгляд, полный презрения.
— Почему ей можно, а мне нет? Я всегда была гораздо ближе к тебе, чем она, — шипит она.
Я подавляю волну раздражения оттого, что местоимение «ей» она выплюнула, словно самый смертельный яд, как будто пыталась убить меня словом.
— Да, — негромко, но сурово отвечаю я, демонстративно обращаясь не к ней. — Катарина определенно умеет ненавидеть.
Окидываю взглядом ее идеально подведенные губы, накрашенные столь же идеально подобранным красным тоном, и добавляю холодно и требовательно:
— Ты закончила?
— Нет, — резко отвечает Катарина.
Рыжая красавица поджимает губы и молнией вылетает из комнаты.
— Я всегда говорил тебе, что ты не должен был жениться на Камелии. Теперь столько проблем, — платиновый блондин со светло-зелеными глазами, что сидит в кресле слева от меня, лениво усмехается. — Смотри, как моя Катарина расстраивается…
