— Вы и сами знаете ответ, — осторожно сказал Джеймс.
Телохранитель отступил еще на несколько шагов и сел в кресло.
«Верь тому, что ты видишь. В этот раз будет легче», — пронеслись перед глазами слова из записки.
Так не о шизофрении, значит, шла речь! Это, безусловно, радует. Наверное.
Я даже немного успокоилась, как будто такое объяснение в порядке вещей. А может, дело было в том, что оборотень находился на достаточном от меня расстоянии. К тому же он выглядел гораздо хуже, чем я себя чувствовала.
Чтобы не смотреть в его странные глаза, от которых мне все же было не по себе, я опустила взгляд на свою безнадежно испорченную рубашку. Зеленый шелк превратился в тряпку со следами грязи и травы и огромными багровыми пятнами уже засохшей крови. Сделав шумный вздох, я пришла к выводу, что моя грудная клетка все же цела. Интересно. Значит, когда Джеймс зарычал на Артура — мне не показалось. И хищный оскал Артура — тоже не показался.
«До тебя я жил вне времени, не замечая годы, дни, часы, минуты. Я был мертв не только телом, но и душой», — снова подсунула мне память строки Александра.
Если я не страдаю шизофренией — значит, и правда свернула Катарине шею. А еще это значит… нет, это лучше спросить у него. Уточнить, так сказать.
— Тот официант — он ведь не обзывался, когда сказал, что Артур — упырь, да? — печально вздохнула я.
Холодные. Бледные. Безразличные к окружающим. Теперь мне определенно легче понять причину. Тот факт, что я не шизофреничка, сейчас радовал меня больше всего. Так радовал, что абсолютно затмил собой то, что, оказывается, я живу с не совсем адекватными личностями.
— А я? Тоже? — предположила я.
Раз я жива — это единственный логический вывод. Но ответом мне послужил громкий хохот. Я немного обиделась. То, что я — не хладнокровная машина для убийства, я и так прекрасно понимала. А вот с оборотнями определиться как-то тяжелее.
— Нет, конечно, — еле сдерживая смех, сказал Джеймс. — Просто я напоил вас… кое-чем. Хорошо — успел, еще чуть, и… — смех мгновенно стих, а голос наполнился хрипотой и слегка надломился, — … не смог бы уберечь, как обещал. Может, вы хотите себя в порядок привести?
Джеймс встал с кресла, пятясь к дверям и сильно прихрамывая.
— Стоять! — скомандовала я. — Ну уж нет. Сначала объясни мне все от и до!
И тут же пожалела о сказанном. Выглядел оборотень очень плохо. Кажется, еще чуть — и рухнет, где стоит. Пристыдив себя, я добавила намного мягче:
— Сколько времени тебе нужно, чтобы… ну, чтобы тебе стало легче?
— К утру все будет хорошо, леди Камелия, — ответил Джеймс.
— Значит, утром и поговорим, — примирительно улыбнулась я.
Надежда, что теперь мне будет легче дожить до рассвета, утвердилась как-то сама собой. С такой-то артиллерией…
Джеймс вышел, и я осталась одна. Быстро приняв душ и переодевшись, легла обратно в постель.
«Будь сильной, девочка», — я почти видела эти строки, когда проваливалась в сон.
Проснулась я в предрассветных сумерках. Не знаю, почему, — просто какое-то чувство не давало покоя и гнало куда-то.
«…до рассвета», — сказано было в письме.
Повинуясь странному чувству, я поднялась с кровати. Небо на востоке начало светлеть. Я так и стояла, не дыша, наблюдая, как светлое пятно на горизонте становится все больше и больше. Когда показавшийся край солнца озарил пространство, я невольно подошла к окну и открыла створки. Ледяной порыв осеннего ветра прошелся по моему лицу и волосам. Но неприятное ощущение тут же сменилось на совершенно другое, едва первые лучи коснулись стен поместья и солнечный свет коснулся кончиков моих пальцев, державших оконную раму. Агония охватила мое тело, словно в него воткнули тысячи раскаленных иголок.
О, Создатель… как же больно!
Кажется, я кричала — но не слышала своего крика. Вокруг была только оглушающая тишина и боль. Новые воспоминания начали возвращаться яркими, ослепляющими, болезненными вспышками. Отрывочно. Несвязно. Но все же они возвращались.
Огонь в камине почти потух. Скоро утро. Александр лежит на диване, а я сижу рядом на полу, обнимая колени руками.
— Ты должна быть готова к тому, что он сразу решит, что ты Лилит. Не позволяй ему думать так, — говорит Александр.
