— Вы расскажете нам эту историю?
— В другой раз, — хмыкнул Черный. — Сейчас вернемся к империи Халлон.
* * *
— Я пропускал все уроки истории, на которых рассказывали о Халлоне, — со смехом признался Кассиан вечером, когда они с Анной занимались в библиотеке.
Как всегда было уже очень поздно — они оба любили тишину и спокойствие, а потому никого больше, кроме смотрительницы-гномки здесь не было. Они подготовились к занятиям, и как-то плавно, как у них обычно случалось, разговорились, и Анна поделилась событиями сегодняшнего дня.
— Почему? — улыбнулась девушка, с любопытством глядя на принца.
— Истории меня учил Хасин еще в раннем детстве. Уже тогда я все знал о своем доме. И уже тогда эти занятия наводили на меня скуку. Тем более что после рассказов брата, лекции уже не были столь красочны и интересны.
— Да, Хасин умеет завораживать своей речью. В детстве, — с нежной улыбкой углубляясь в воспоминания, заговорила Анна, — он читал мне сказки перед сном. И мне всегда казалось, что все эти истории реальны — настолько умело он это делал. Я засыпала, а его голос мне снился во снах, повествуя сюжет, который рисовало мое воображение в картинках. Мне до сих пор иногда сняться эти сказки, — немного смущенно рассмеялась девушка.
— Я не удостоился чести слушать его сказки, — хмыкнул Кассиан, качая головой. — С раннего детства — лишь уроки, лишь наставления, лишь обучение. Ни минуты на отдых и расслабление. Никаких отвлечений на игры и прочую ерунду.
— Ты не жалеешь об этом, — не могла не подметить Анна.
— Нет, — уверенно кивнул принц. — Благодаря урокам и воспитанию брата я тот, кто я есть — лучший во многом, умеющий многое и знающий уникальные вещи. И я бесконечно благодарен Хасину за то, что именно он давал мне все это.
— Вы близки? — полюбопытствовала Анна, глядя на юношу, который чуть грустно усмехался.
— Настолько, насколько это возможно представить. Я люблю брата больше жизни, на все пойду ради него. Так же и он ради меня. У меня никого нет ближе него. Даже отец во многом не так мне дорог.
— С той же теплотой о тебе говорит Хасин, — улыбнулась нежно девушка. — Я мало слушала из его уст о тебе — не желала слушать, — немного смущенно добавила она. — Но те крохи были произнесены с любовью и преданностью, с заботой и нежностью.
— Кто бы что ни говорил, но если Хасин любит, то делает это так, как никто другой. Его называют Бастардом, Ублюдком, его презирают и ненавидят, ассоциируют с самыми ужасными тварями — безжалостными и жестокими. И никто не видит того, как сильно и преданно он умеет любить и заботиться.
Голос принца был полон того, о чем он говорил, был наполнен нежностью и теплотой, а глаза мягко сияли, отдавая небесной синевой.
— Расскажи о нем, — попросила Анна, складывая руки на книгу и опуская на них голову, глядя на принца рядом. — Я могу судить о нем лишь по книгам, по историям и рассказам, что с ужасом передавались из уст в уста. Да по собственным впечатлениям, которых не так много.
— Ты видела его с той же стороны, что и я. А это уже много, — усмехнулся Кассиан, заправляя прядку волос за ушко Анны, которая отвела взгляд во время этого жеста.
Но он не стал спорить, а принялся вспоминать истории из их с братом жизни, самые первые из детства, последние с практики в Темных Землях этим летом. Принцесса слушала, весело смеясь временами, переживая и кусая губку от того, как некоторые вещи звучали страшно и тревожно. И абсолютно потерялась в сладком голосе демона, так и уснув на столе. Несколько минут Кассиан с улыбкой наблюдал за спящей девушкой. После осторожно поднял ее на руки и вынес из библиотеки, не потревожив крепкий сон принцессы.
Беспрепятственно Кассиан вошел в комнату Анны, с легкостью обойдя примитивную защиту. Уложил ее на постель, все еще крепко спящую, и невольно залюбовался ее красотой. Анна была еще совсем юной, и эта юность была по-своему очаровательна и притягательна, непривычна ему. И эта новизна казалась особенно привлекательной, пока девушка не умела ею пользоваться. Она еще не понимала, как может влиять на мужчин, и это тоже притягивало к ней его внимание — хотелось стать первым и единственным, на ком она станет оттачивать свое обаяние и очарование. Юноша усмехнулся этой мысли — никогда прежде подобные не посещали его, вызвав легкое недоумение. Нежность и доброта, особый неявный свет лился из этой девушки. И в него хотелось погружаться с головой, пить его жадными глотками и ни с кем не делиться, сохраняя лишь для себя и оставляя нетронутым. Но при этом было и жгучее желание погасить этот свет, открывая ту часть ее души и нрава, которая крепко спала, не пробужденная еще опытом и ошибками, жизнью. Хотелось научить ее бить сильней, под стать себе. Хотелось научить ее быть смелой, раскованной и раскрепощенной. Но всему свое время, и для этого тоже однажды придет. А пока он будет пользоваться тем, что было в его полном распоряжении — юность, нежность, невинность и чистота.
