— Меня с детства учили, что мои желания должны быть под моим контролем, какими бы они ни были.
— Именно контроль не дает тебе чувствовать многие вещи.
— Например? — нахмуренно произнесла Анна.
— Например…. — протянул Кассиан, чуть прищурившись, опуская меч и оглядывая ее с ног до головы, будто размышляя.
Анна даже не успела сказать и слова, как оказалась в его крепких руках, что сжимали ее талию. Тело было вплотную прижато к оголенному мужскому, сквозь рубашку она чувствовала жар кожи принца, ощущала, как бьется его сердце под ее руками, на лице чувствовала его дыхание. Это было непозволительно близко, и девушка уже открыла рот, чтобы возмутиться, как Кассиан мягко рассмеялся, качая головой.
— Нет. Не думай сейчас о том, как все неправильно и неприлично. Не думай о том, что слишком близко и постыдно. Закрой глаза.
Анна на миг задумалась о том, чтобы прекратить все это, но тут же одернула саму себя — нет, она должна избавиться от многих своих комплексов, чтобы измениться и стать такой, какой желала быть и должна была быть в своей новой жизни. Поэтому покорно закрыла глаза.
— Расскажи мне, что ты ощущаешь: аромат, осязание. Что ты чувствуешь в эту минуту? Честно и откровенно, — попросил юноша, с легкой улыбкой глядя на Анну, что с закрытыми глазами напряженно думала: губка прикушена, немного нахмурен лоб, и сосредоточена.
За минуту он почувствовал, как она расслабилась в его руках, перестав с силой упираться ему в грудь ладошками. Ее пальчики чуть заскользили по его коже, словно изучая, он же воспринимал это как ласку, с жадностью принимая каждое мимолетное и едва ощутимое шевеление по своему телу. Наслаждаясь этой невинностью, которая так заводила и сводила с ума своей новизной и непорочностью. Он, привыкший к совершенно иному, находил особое удовлетворение и наслаждение именно в подобном — робости, скромности, смущении: было особенно сладко срывать эти покровы с тех, кто прятал под ними свою природную сущность — животную, страстную и требовательную. Но едва эти покровы слетали, он тут же терял к ним интерес. Но Анны была особенной, и эта чистота и непорочность были ее сутью, а не просто частью. И они всегда будут с ней, нужно лишь уметь пробираться сквозь них тогда, когда этого будет хотеться.
— Твое сердце под моей рукой, — начала тихо говорить девушка, гладя рукой его грудь, где сильно и мощно отбивал свой ритм этот орган. — Горячая кожа, — ее ладошки скользнули по его плечам и рукам, вернулись к груди и чуть спустились вниз, пока ее щеки нещадно краснели. — Ты очень близко, я слышу, как ты дышишь, твое дыхание у моего виска, оно шевелит волосы. Вокруг холодно, а ты горячий.
— И что ты чувствуешь, ощущая все это? — тихо, чтобы не нарушить интимность и особенность этого момента, спросил принц, скользя рукой вдоль ее спины вверх-вниз, будто стараясь разбудить в ее теле эти ощущения.
— Я…я не знаю, — чуть рассеянно нахмурившись, ответила Анна, прикусив губку, но не открыв глаза. — Мне тепло….
— Нет, не это, — мягко хмыкнул Кассиан. — Что ты чувствуешь, прикасаясь ко мне, как к мужчине? Тебе приятно? Тебе нравится? Ты хочешь больше?
С каждым его словом Анна краснела все больше и больше, и даже немного напряглась в его руках, не зная, как реагировать на его шепот на ушко, который странно действовал на нее. Одна ее часть кричала о том, как все это выглядит со стороны, и что она должна немедленно прекратить это безобразие. А другая, в каком-то новом, непонятно бунтарстве требовала продолжать и просто наслаждаться происходящим, намекая на то, что никто не увидит, не осудит, не возмутится, в конце концов, строгим тоном, начав отчитывать за неподобающее поведение.
При мысли о леди Мирай, Анна улыбнулась.
— Чему ты улыбаешься? — нежно спросил Кассиан.
— Представляю себе выражение лица моей воспитательницы, будь она сейчас рядом, — улыбнулась открыто девушка, чуть посмеиваясь. — И голос: «Анна!» — удивительно похоже симулировала возмущение пожилой леди принцесса, заставив и демона рассмеяться.
Она распахнула глаза и, улыбаясь, продолжала смотреть на такого же улыбающегося принца.
