- Бож-же! - выдохнул он и поднес руку к огню, рассматривая жемчужину. Двое, о чем-то негромко говорившие за соседним столом, подняли головы. Я быстро опустила его руку вниз, заставив сжать пальцы вокруг драгоценности, и показала на лестницу.
- Да, да... конечно, - возбужденно пробормотал он. - Сюда, пожалуйста. Он взял со стола свечу и пошел, тяжело дыша, вперед по узкой крутой лестнице. Пока мы не скрылись из виду, нас провожали взгляды нескольких пар любопытных глаз.
Комната оказалась как раз напротив лестницы. Когда он распахнул дверь, я увидела, что она чистая и удобная. Постель была застлана свежим простынями, а край одеяла приглашающе откинут. Я положила свой небольшой мешок возле стола и стула и расстегнула плащ.
Жемчужина совершенно изменила хозяина.
- Желаете спуститься вниз и поужинать? - льстиво спросил он.
Я покачала головой и показала на стол.
- Как вам будет угодно, - кивнул он. - Я пошлю мальчика зажечь в комнате огонь и принести вам ужин и эль.
Вскоре пришел мальчик с подносом, поставил на стол хлеб, тушеное мясо и разжег торф на каминной решетке. Когда он ушел, я пододвинула стул поближе к огню и начала есть. Снизу до меня доносились песни и взрывы смеха. Теперь, снова согревшись, я бы должна была почувствовать удовлетворение, но на самом-то деле, подумала я, при звуках этого веселья мое одиночество стало просто невозможно игнорировать. Добрая компания и неторопливый разговор в придорожной гостинице - вещи нехитрые, но для меня они навсегда останутся недоступными.
Допив остатки эля, я встала, распахнула ставни на окнах и выглянула во двор. Затем прислонилась к подоконнику и некоторое время смотрела на звезды. Нахлынувшее чувство одиночества заставило меня вспомнить о сестре Розалинде, единственном на свете человеке, что любил меня. Когда наша история стала известна всем (потому что скрыть ее было невозможно), люди стали нашептывать про меня друг другу всякие гадости. Я тщеславна, говорили они, и зла, и завидую удаче моей сестры.
Что ж, я-то знаю, что я не тщеславна. Я не считаю себя особо красивой, н знаю, что Розалинда прекрасна. У меня темные волнистые волосы, которыми некоторые восхищаются, а она изящная блондинка с такими синими глазами, что в них утонет любая душа. И что бы кто ни говорил, я любила ее всем сердцем. (Я услышала его голос, зазвучавший в моей голове. "Ты ненавидишь ее, потому что я люблю ее больше, чем тебя, потому что она красивее тебя". Я тряхнула головой и голос умолк.)
А если говорить о ревности... я достала мешочек, что она дала мне с собой, и вытряхнула камни на ладонь. Поворошив их пальцем, я достала рубин. В слабом звездном свете камень был синевато-черным, но я знала, что он темно-красный, как рот Розалинды. ("Губы красные, как рубин" - Я случайно услышала, как он говорил ей эти слова, а потом провел пальцем по ее губам, и она отшатнулась. - "Созданы для поцелуев") Вздрогнув, я положила рубин обратно и взяла что-то другое. Еще одну жемчужину. Жемчужины - это слезы... неожиданно я почувствовала, что больше не могу смотреть на камни и высыпала их обратно в мешочек. Заперев ставни и дверь комнаты, я положила мешочек между грудями и улеглась в постель.
Огонь догорел. Шум внизу стал утихать, но я долго не могла уснуть, а когда уснула, скользнула прямо в дурной сон.
Я обнаружила, что стою в лесу неподалеку от дома, на поляне возле колодца. Там я увидела Недру, Владычицу Лесов. Она была одета так, какой я уже ее видела - как богатая благородная женщина. "Достань мне немного воды напиться, девочка".
И тогда я сказала то, что уже говорила, и ее ответные слова охватили меня кольцом и обволокли ужасом, когда она произносила проклятие. "Жестокосердная негодяйка, я накладываю на тебя эти чары"... И, услышав ее слова, я закрыла рот рукой.
Но сон тут же сменился, и уже его рука зажимала мне рот, придавливая меня книзу и раня губы о зубы. "Ни слова, - прошипел он мне в ухо. Попробуй только пикнуть".
Я сопротивлялась, отдирая державшие меня руки, и не смея произнести его имени даже во сне. Мне нельзя произносить ни слова. И тут я резко проснулась, покрытая холодным потом, и поняла, что борюсь с нависшим надо мной темным силуэтом. Ледяные пальцы теребили завязки моей рубашки, пытаясь нащупать... груди? Или мешочек Розалинды? Охваченная мучительным страхом, я глубоко вдохнула и сильно впилась зубами в пальцы, зажимавшие мне рот. Испустив сдавленный вопль, он отдернул руку, и я села, пылая от ярости.
