Я сначала даже не поняла, что именно он сказал.
— А?
— Уходить, говорю, тебе надо.
— Не могу. Рано ещё.
— За восемь лет не сколотила состояния? — Патрон усмехнулся. Его лицо, изрезанное шрамами, чуть скривилось. Я не видела этого в темноте, но когда столько лет проводишь бок о бок с человеком, уже не нужно его видеть, чтобы знать, как он улыбается, или каким становится его лицо, когда он злится.
— Сколотила. Но этого недостаточно.
— Бросила бы ты это дело, Сирин. Денег твоих хватит, чтобы уехать подальше от этих земель. Туда, где ни одна живая душа тебя не знает.
— А как же ты?
— Я? — Патрон задумался, загляделся куда-то вдаль. — Тут моё место. Я Кулак собирал, мне за него и отвечать, — я молчала, ожидая продолжения. — Люди сильно изменились. Появилось много пришлых. Война закончилась, людей покалечило если не телом, так духом. Они уже забыли мирную жизнь, разучились поля возделывать, урожай собирать. Вот и ищут себе дела по сердцу, идут в Кулак. Конца и края этому потоку не видно, такого притока людей в Кулаке давно не было. Только в Волчьем???лесу вожак без зубов — уже не вожак.
— Да ты ещё всем молодым фору дашь! — воскликнула я.
— Надолго ли? Год-два — и всё.
Мы замолчали. Было больно осознавать, что этот несгибаемый великан, прошедший сквозь каторгу и войну, всё же покорился старости.
Патрон нашел меня на улице. Полудохлую, замёрзшую, измождённую постоянным голодом и холодом. Зимы на севере суровы к беспризорникам. Никто не знает, почему он не прошел мимо, как сотни людей до него, а спустился в овраг, где я валялась, отряхнул меня от снега и увёз с собой. В то время Кулак был крошечной бандой, ютившейся в канализации Тирита — самого большого города на севере страны. Тогдашняя подружка Патрона — Келия, выходила меня. Почти вытащила с того света. Келия немного владела лечебной магией, да только ей самой эта магия не помогла. Через зиму, уже в пещерах, подруга патрона умерла от лихорадки. Он тогда ходил мрачнее тучи.
Меня выходили. Первое время я просто помогала Келии возиться с женскими делами. Вот только таланта к ним у меня не обнаружилось, да и душа не лежала. Подруга Патрона первой заметила, что у меня острый глаз. Как-то для развлечения я сбила ножом голубя в небе. Тогда Патрон начал ко мне присматриваться, а спустя некоторое время первый раз взял на дело. С луками и арбалетами у меня не очень дело пошло, а вот ножи…
Тогда же я первый раз убила человека. Не совсем убила — молодая была, в живот попала. Он полз по земле и кричал. Патрон добил его одним взмахом кинжала, а потом впервые меня ударил. Наотмашь, прямо по лицу. Синяк месяц не сходил. Больше он меня никогда не бил, но мне хватило.
Мы перебрались в пещеры, появился Шторм. Сколько ему тогда было? По нему не поймёшь. До сих пор не знаю, сколько же ему лет. Он влился в банду как-то сразу, без обычных для новичков разборок и проверок на прочность. Впрочем, никто не рисковал его проверять. Шторм ловкий, как кот — кажется, вот уже держишь его за грудки, а он раз, извернётся и как вмажет… Летишь себе к стене и думаешь: "Ну как же такое вышло-то?" Помнится, по молодости, я с ним пару раз дралась. Но он меня в полную силу никогда не колотил, хоть Патрон и запрещал обращаться со мной как-то по-особенному. Тогда никому и в голову не приходило меня обидеть, не то, что сейчас.
Два дня назад очередной новенький подваливал. Ткнула ножиком в самое дорогое — заплакал как ребёнок. Но будет наука.
— Значит, остаёшься, пока деньжат не поднаберёшь?
— Ага.
Патрон покачал головой и поднялся.
— К рассвету собери у меня Шторма, Ройко, Монаха, Одноглазого и Вердо. Разговор есть. И сама приходи, понятное дело.
Я кивнула и потащилась вниз. Бандиты отмечали очередную удачную вылазку. У костра плясали полуголые грелки. По пещере плыл запах жареного мяса, вина и потных тел.
На большом камне, недалеко от входа, сидел Вердо. Он цедил вино из краденого золотого кубка. Вердо — маг. Большая редкость в наших землях, после резни под Панарией.
— Вердо, — позвала я.
Темноволосый маг обернулся и кивнул в качестве приветствия.
