Не то чтобы они пожалели несостоявшегося убийцу. Запах, судари мои, неприятный запах палёной человечины. А им ещё много часов работать.
— Следующего! — приказал Щелкалов.
Помощники палача отвязали поникшего головой повара от дыбы, плеснули ему из ковша на лицо холодной воды, чтобы не волочить по переходам, а сам ноги передвигал, и вывели под руки прочь из помещения.
В ожидании следующего дьяки вытащили из-под стола кувшин с прохладным квасом, пригласили к себе и палача. Допросные листы на всякий случай сдвинули на другой конец стола — во всём должен быть порядок.
Когда скрипнули дверные петли, палач, не оборачиваясь, приказал помощникам вязать пытаемого на дыбу.
— Всё бы вам вязать да пытать, — послышалось в ответ. — Нет чтобы просто поклониться, добра пожелать!
Чудом не опрокинув квас на допросные листы, дьяки с палачом вскочили, чтобы склониться перед царём Иваном Васильевичем.
Из-за плеча царя выглянула простецкая бородатая физиономия и, осклабившись, осведомилась:
— Что, братия, не ожидали?
— Уж тебя-то, Григорий Лукьянович, каждый день видим, как не ждать! Вот государь — гость действительно редкий!
— Боязно к тебе чаще ходить! Ты ж, Ондрей, кого угодно на дыбу потащишь и что угодно сказать заставишь!
Удачную шутку царя встретили дружным хохотом. Больше всех заливались Андрей Щелкалов, польщённый лестной царской оценкой, да Григорий Лукьянович Бельский, больше известный в истории как Малюта Скуратов.
— Ну что, — отсмеявшись, спросил царь, — отравить меня, говорят, хотели?
— Хотели, — ответил Щелкалов. — Как раз выясняем, у кого рука на государя поднялась да не отсохла.
— Таких в Москве на каждом боярском дворе по дюжине сыскать можно...
Царь Иван, постукивая остроконечным посохом по покрытому свежим песком полу, подошёл к скамье. Подскочивший Малюта, не дожидаясь приказа, принял на руки царскую шубу, затем — кафтан. Оставшись в красной шёлковой рубахе, Иван укоризненно заметил:
— Жарко здесь у вас.
— С огоньком работаем, — хохотнул Грязной.
— А и верно!
Усаживаясь на скамью, царь весело блеснул глазами.
— Там, за дверями, новгородец какой-то беседы ждёт, — заметил Малюта. — Перед государем пройти сюда не решился, истомился в ожидании, поди... Позвать ли?
Григорий Грязной направился к дверям, а палач — к дыбе. Работа продолжалась.
* * *
Очнувшись, доктор Ди обнаружил, что крепко притянут кожаными ремнями к странному приспособлению. Это была большая деревянная рама, горизонтально установленная над полом. И Джон Ди был за запястья и лодыжки привязан к этой раме, распят по образу святого Андрея, только параллельно земле.
— Добро пожаловать, милый доктор.
Джон Ди уже слышал этот голос. Только когда и где? Припомнилось, как из дома фермера выскочили вооружённые люди, как его, доктора, приказали вести в темницу. Приказал тот самый голос. Больше не вспоминалось ничего. То ли обморок, то ли удар по голове.
Доктор Ди застонал.
— О, этот стон страсти! Так всегда бывает в первую брачную ночь с дочерью герцога Эксетера, не правда ли?
Шутка пользовалась успехом, и раскаты смеха ударили по больной голове доктора не слабее деревянного молота, каким забивают мостовые сваи.
Ди не понял шутки. А смысл был следующим. Более века назад в Англии стараниями одного из комендантов Тауэра была собрана первая дыба.
Звали коменданта Джон Холланд, четвёртый герцог Эксетер. Вот и окрестили пыточный инструмент именем его создателя...
— Что вы себе позволяете?!
Доктор попытался вырваться из пут, но тюремщики связали его на совесть. Стало ещё больнее — видимо, на дыбе он провисел уже немало, раз так затекли руки и ноги.
— Явно не больше, чем вы, любезнейший. Нас очень интересует, какого дьявола вы выпустили.
Спрашивающий не ругался. Он просто хотел получить информацию, поэтому выражался максимально просто.
Джон Ди выпустил дьявола. Так считали тюремщики, и стоило подумать, говорить ли им правду. Доктор подивился про себя, насколько наивны бывают люди. Действительно, ожившего мертвеца доводится увидеть не каждый день, вот самому Джону Ди так и не довелось. Но дьявол, или демон, что вернее... Какая простота мысли, Господи!
