— Сегодня вечером я хочу увидеть нового лекаря, Сесил! Потом — московита.
— Как будет угодно вашему величеству!
Корнелиус Ленной был внешностью мал, худ и бородат; происхождением — датчанин; дела ми — алхимик; душой — обманщик и шарлатан. Когда за ним пришли неразговорчивые мужчины, одетые, на испанский манер, в чёрное, Ленной решил, что это арест.
Но...
Вместо тюрьмы — домик в Сомерсет-Хаусе, маленький, но чистый и тёплый, с прекрасной лабораторией, мечтой алхимика. Конечно, датчанин не думал, что ему предоставлена полная свобода. Молчаливые люди в чёрном были и в доме, и в привратницкой. Огромные сторожевые псы, скалящие зубы на невысокого алхимика, ластились к этим людям, хорошо понимая, кто в доме хозяин.
А хозяином над чёрными людьми был господин, отличавшийся смуглостью лица и называемый всеми не иначе, как сэр Френсис.
Сегодня он пожаловал очень рано, с рассветом, перебудив сонное царство датского алхимика и его охраны. Прибыл не один, в сопровождении доброй дюжины всадников, таких же молчаливых и одетых в чёрное, как и он сам.
Судя по суете, ждали важных особ, и Корнелиус Ленной удивился, когда ещё до обеда завидел на ведущей из Лондона дороге двух всадников без сопровождения.
В то беспокойное время, полное мятежей и разбоя, знатные особы так не ездили.
Итак, гости.
Один из них, средних лет, с благообразной длинной бородой, тронутой проседью... Силы небесные! Никак сам доктор Джон Ди пожаловал, личный астролог королевы!
Только в милости ли он? Молодой человек, державшийся на шаг позади почтенного доктора, не производил впечатления ученика-адепта. Скорее — тюремщика, сопровождавшего важного узника к новому месту заключения. Строгое лицо, сжатые в линию губы, ладонь правой руки на эфесе шпаги. Чёрный, с серебряными нитями, камзол, явно подражающий стилю сэра Френсиса.
Точно — тюремщик!
— Здравствуйте, сударь! — сказал между тем молодой человек.
Сказал, несколько странно выговаривая слова, словно язык, искусанный пчёлами или муравьями, распух и не слушался хозяина. Проблемы с зубами? Или... Иностранец? Но на службе короны? Светловолосый, голубоглазый, с несколько выступающими скулами... Уж не земляк ли перед Ленноем? Не датчанин ли? Или норвежец?
Молодой человек согнулся в поклоне, низком, явно почтительном. Такого алхимик не ожидал и несколько растерялся.
Выяснилось, однако, что кланялись не ему.
За спиной датского алхимика из ниоткуда материализовался сэр Френсис.
— С благополучным прибытием, Эндрю, — сказал смуглый джентльмен. — Или что-то не так? Вы несколько напряжены...
— Пришлось по дороге испачкать шпагу, сударь, — ответил молодой человек. — В Англии ужасное количество разбойников, увы!
— Сэр Эндрю бился, как лев! — закивал головой Джон Ди. — Я видел, как он заколол одного из нападавших, а остальные позорно сбежали, устрашившись!
— Остальных было всего двое, — уточнил Эндрю, — а я — не сэр, господин доктор[18].
— Времена меняются, — с загадочной улыбкой заметил сэр Френсис. — Скажите лучше, мой молодой друг, было ли это случайностью или нападение спланировано?
— Обычные разбойники, сэр! Нищий, озверевший от голода сброд, не более. От опытных убийц мне бы не отбиться, вы же знаете.
— Продолжайте учиться фехтованию, сударь, в нашем деле это может спасти жизнь!
Сэр Френсис с той же загадочной улыбкой оглядел алхимика и астролога.
Два сапога — не всегда пара.
Вот Джон Ди, ухоженный, в одеждах из дорогого бархата, с прекрасным цветом лица, плавными, важными движениями. Недавно женившийся на особе много моложе его. Часто это уменьшало физические силы мужчины, рисовало круги под глазами, но почтенному доктору женитьба явно пошла на пользу.
А вот и датский алхимик, маленький, с багровой кожей, давно не стриженными волосами, топорщившейся бородой. В балахоне неопределённого покроя, прожжённом в нескольких местах.
Этого человека граф Сесил хочет показать королеве? Милорду, конечно, виднее, но... И ещё много раз — но!
— Мне велено взглянуть на вашу лабораторию, сударь!
Доктор Джон Ди величественно вскинул голову. Как журавль в начале брачных игр, подумал Эндрю, он же Андрей Молчан, старательно служивший новым хозяевам. Ради интересов Руси, разумеется.
