И тогда на место страха пришла злость. Накипевшей злобе была нужна разрядка. Тимофей со скрипом сжал зубы.
Выдернув из — за пояса последнюю гранату и захватив ещё одну у, лежавшего ничком, солдата, Тимофей на четвереньках выбрался из окопа, распрямился и бросил её вперёд. Прямо в надвигающийся танк. А затем другую. Жавшихся к танку, автоматчиков отбросило в стороны. Через мгновение танк дернулся и остановился. Над куполом башни взметнулся густой столб дыма.
Тимофей победно оглянулся. Первый танк тоже стоял, немного наклонившись вбок. Из него, отстреливаясь, выпрыгивали немецкие танкисты.
У Тимофея радостно заколотилось сердце и взыграла удаль в груди. Это он, простой солдат только что превратил страшные немецкие орудия смерти в горящие гробы!
А кругом дымилась земля. Множество трупов лежало на, вспаханном танками и исковерканном взрывами, поле и среди трупов стонали раненые. По краям изуродованного поля торчали кустики сухой, боязливо покачивающейся и подёрнутой лёгким инеем, сухой травы, такой зыбкой и белой, как и сама смерть.
С болью хрустнула и подломилась нога и Тимофей, оступившись, полетел обратно в окоп.
В глазах осталось задымлённое небо. С веток, росших поблизости, берёзок сверкающими белыми брызгами осыпался белый снег, потревоженный страшными сотрясениями земли. А вокруг гремел продолжавшийся бой. Землю курёчили взрывы, живых и убитых бойцов беспрестанно заваливало сыпучими вихрями.
Не греющее зимнее тёмно — оранжевое солнце равнодушно садилось в дымную мглу.
* * *
В небе над посёлком послышался гул самолётов.
— Это наши летят. Фронт почти рядом, — враз посерьёзнел и немного сгорбился дед.
— Ладно, пойду я, — заспешила к своему крыльцу Наталья, похрустывая подшитыми валенками по белому, как заветный сахар в её кармане, снежку, сверкающему на солнце и словно радовавшемуся вместе с Натальей.
А мороз крепчал, щепал щёки, прихватывал нос. Надо было печь получше протопить и ребят хоть чем покормить. Может сварить перловую кашу с конопляным маслом?
Да и без того ещё дел полно.
— А всё же хорошо, что деду сегодня выпить не досталось, — смущённо улыбнулась Наталья своим грешным мыслям. — И здоровье своё сберег и деткам моим гостинчик объегорил, да ещё какой. Спасибо тебе, дед!
Дома она спрятала сахар в красивую, железную коробочку, доставшуюся ей в наследство от матери и служившую для хранения всяких разных заначек. В пустых магазинах сейчас только хлеб по карточкам, да какая — нибудь крупа, а тут такое лакомство.
Участившиеся бомбежки, просочившиеся слухи о том, что в Москве на случай прорыва немцев подготовлены к взрыву все важнейшие объекты города, сеяли ужас среди населения столицы и области.
— Немцы под Москвой! Как же так? — Всякий раз, слушая радио, Наталья вздрагивала и ошеломлённо оглядывалась по сторонам, подсознательно ища поддержки окружающих.
Острая нехватка продуктов и топлива, недобрые вести с фронта, бесконечные похоронки, комиссованные калеки — стали основными темами разговоров. Понимая серьезную озабоченность взрослых, даже дети разучились беспечно смеяться. А может у них с голодухи не хватало на это сил.
С ранними ноябрьскими сумерками пристанционный поселок погружался в глухую темноту: фонари не горели, на окнах была плотная светомаскировка. Лишь, уходящие в небо, светлые столбики дыма из печных труб над темными очертаниями домов, скрип снега под ногами редких прохожих, да редкий лай уцелевшей собаки давали надежду на то, что здесь всё ещё теплится жизнь.
Уже трижды немецкие бомбардировщики прилетали бомбить железнодорожный мост через реку, вблизи посёлка. Дважды их отгоняли наши зенитки, беспрестанно бившие по ним в перекрёстном свете прожекторов. И немецким летчикам приходилось сбрасывать свой опасный груз — бомбы в поле.
А сегодня их шквальным огнём встретили только что появившиеся на фронте «Катюши».
Егоза Нюрка вместе со взрослыми девчонками побежала смотреть на это чудо военной техники. И весь вечер Наталья в беспрестанном шуме военной канонады металась от окна, где пыталась высмотреть непослушную Нюрку, к люльке с, проснувшимся от страшного грохота, Гришенькой.
