Проклятье диавардов - страница 41

“Да они там пьяные все!” — подумал я.

Пение вдруг оборвалось, и в окне появилась жуткая темно-синяя морда.

— А вы что, трезвые, что ли? — гаркнула она на всю степь.

Фургон взорвался дружным хохотом и грянул с новой силой:

Эта дьявольская телега уже поравнялась с нами, она была кое-как склепана из кусков железа разных размеров, цветов и формы. В окнах не было ни одного целого стекла, вся конструкция ежесекундно рисковала рассыпаться в прах, однако продолжала нестись вперед.

Серега, скосив один глаз, оторопело уставился на фургон. И тут началось самое ужасное: все пассажиры высунулись в окна и проорали полкуплета, обращаясь непосредственно к нему:

Я увидел белые черепа, черные провалы беззубых ртов, обдавших нас волной перегара, пустые глазницы и обломки конечностей.

Серега вскрикнул и нажал на тормоз. Веселый фургон проскочил вперед и принялся выписывать зигзаги на дороге. На мгновение он замер, стоя на двух колесах, а затем со звоном и хохотом рухнул в кювет.

Мы медленно подкатили и остановились у бесформенной кучи ржавого металла. Казалось, все эти обломки лежат здесь давно, кое-где среди них поднимались стебли конопли.

В это время послышался шум мотора, и на дороге показался мотоциклист. Заметив нас, он стал притормаживать. Это был милиционер.

— Любуетесь? — спросил он, заглушив мотор. — Какой-то вид у вас испуганный, случилось что-нибудь?

Мы рассказали ему про фургон. Сержант нисколько не удивился.

— Ну что ж, не вы первые, — сказал он, — с месяц назад пионеры тут металлолом собирали вдоль шоссе, да видно с машиной не договорились — сюда сложили. С тех пор и началось: что ни день, то жалобы. Появляется эта колымага на дороге, водителей до полусмерти пугает, а как до этого места доедет — бац в кювет! И, как говорится, тишина.

— Так ведь надо ее специалистам показать, — сказал я, — ученым каким-нибудь…

— Насчет специалистов не волнуйтесь, кому надо — сообщено. Разберутся, — он замолчал, глядя в сторону.

Серега вдруг засуетился.

— Ну если так, все в порядке! — бодро сказал он. — Интереснейшее природное явление! Большое спасибо! Мы, пожалуй, поедем…

— Минуточку, — остановил его сержант. — Тут вот еще что… Видение это бывает только тем, кто превышает скорость или, значит, слегка в нетрезвом состоянии. Так что, извините, — он козырнул, — попрошу документы…

— Таким образом, основываясь на ложном заключении о результатах опыта Федьдмана, мы пошли по неверному пути, а собираясь опубликовать эту работу, едва не сели в лужу всей компанией, во главе с любимым завлабом.

Заведующий лабораторией Василий Сергеевич Тур медленно снимает очки и смотрит на меня с недоумением:

— Я, конечно, понимаю, Витя, разочарование, отсутствие перспективы, но… Ты что, считаешь, что статью публиковать не надо?

— Почему не надо? Нельзя!

— Погоди, погоди, не петушись. Ну, пускай тупик, ладно. Но ведь в этом направлении никто не работал, а мы… Нет, ты! Ты прошел этот путь всего за год, Да еще как! Блестящие исследования, превосходные расчеты, ради них одних стоит выдать статью!

— Да нет же, Василий Сергеевич! Это даже не тупик. И не нужно мне внушать, что отрицательный результат — тоже результат. Я прозевал ошибку в самом начале, и год строил карточный домик. На песке.

Завлаб поднимается из-за стола и некоторое время прохаживается вдоль исписанной мелом доски, искоса поглядывая на мои неровные строчки.

— Ты взрослый человек, Витя, — наконец говорит он, — и я не стану тебе рассказывать, сколько людей поднялось именно на таких вот работах. Никто не заставляет тебя заниматься этим всю жизнь. Ну, ошибка и ошибка, и Бог с ней, человеку свойственно. Но зачем же ломать уже готовое?

— Диссертации не будет, Василий Сергеевич, по крайней мере на эту тему.

— Да ты… Слушай, у тебя дома все нормально? Как жена? Ирка не болеет?

— Все здоровы, Василий Сергеевич, спасибо. Но я вам в порядке информации хочу сообщить: своей фамилии я под статьей не поставлю.