— Вы прошто шледите за мелодией, и больше ничего, — успокоил ее мистер Пинэйбл, когда виконтесса взяла новый аккорд, достойный того, чтобы, раз его услышав, забыть навеки. Впрочем, Калли больше занимало другое. За время объяснений мистер Пинэйбл произвел четыре неудачных плевка. Если их наберется с полдюжины, решила она, осмотрительно оберегая лицо во время очередного поворота, придется учиться вальсировать с зонтиком, чтобы защитить глаза.
Когда дверь открылась и вошел Бартоломью Бут, Калли наградила его такой восторженной улыбкой, что он покраснел до самых уголков своего высокого воротничка.
— Мисс Джонстон, я пришел спасти вас, — поспешил объявить Боунз. — Я проходил мимо по коридору и услышал эти необыкновенные звуки. — Кланяясь, он внимательно оглядел ее сверху донизу. Изумление и одобрительный блеск в его глазах подняли ей настроение. — И позволю сказать, — продолжал он, снова распрямляясь, — что почел бы за высшую честь составить вам пару и сопровождать вас до конца урока.
— Ха! Только через мое изувеченное тело! — решительно заявила виконтесса и обрушила на клавиатуру сцепленные пальцы, открывая слуху еще одну гамму, заслуживающую вечного забвения. — Я уже набила руку, Боунз. Добром вас прошу, перестаньте обхаживать девушку, уходите! Вам это ни к чему, и вы этого не хотите. Или я не права? Зачем вы пришли? Мы что, мешаем моему сыну или вам?
— Ну… гм… ну… — заикаясь, бормотал Бартоломью, по-прежнему осматривая Калли. А она, гордая своим видом и готовая показать себя чуточку больше, отошла от мистера Пинэйбла. Придерживая юбки с одного бока, она повернулась кругом, чтобы он увидел ее во всем великолепии. Затем снова улыбнулась гостю и кокетливо наморщила нос, давая понять, что это только приманка. Или она флиртовала с ним таким образом? Нужно будет спросить у Саймона, если он удостоит ее еще одним уроком.
— Боунз, я с вами разговариваю! — Имоджин снова ударила по клавишам. — Вас прислал мой сын?
Бартоломью серьезно посмотрел на Калли. Затем коротко улыбнулся, что скорее походило на болезненную гримасу, и снова посерьезнел, будто сознавая, что не должен улыбаться, так как этим попустительствует ее развязному поведению, но в то же время чувствуя, что может ее обидеть, если по крайней мере не поприветствует ее счастливую улыбку. Он был такой милый, такой прелестный и совершенно выбитый из колеи, что безумно хотелось чмокнуть его в щеку.
Но вместо этого, повернувшись спиной к Имоджин, Калли послала ему воздушный поцелуй. Виконтесса так пропагандировала экстравагантность, но почему-то только для себя! Странно.
У Бартоломью глаза чуть не выскочили из орбит. Он быстро повернулся к Имоджин.
— Мэм, вы что-то спрашивали? Саймон… он… то есть я… гм… Простите, повторите еще раз.
— Я думала, вы способны больше сказать от собственного лица, Бартоломью Бут. — Имоджин пару раз цокнула языком и торжествующе улыбнулась. — Ну что, нет слов? И все это сделала я одна, без помощи Саймона, как видите. Чудеса! Вы не находите?
Бартоломью поспешил сделать выдох, явно расслабившись от того, что ему дали разрешение сказать, что он думает.
— О да, мэм! — воскликнул он. — Истинное чудо! А Саймон считает, что следует еще работать и работать, прежде чем можно будет выпустить ее в свободное плавание. С трудом верится.
Калли резко повернула голову, словно ее ударили.
— Он… он так сказал, мистер Бут?
— Боунз, вы своим заиканием и коровьими взглядами и так достаточно навредили, — заворчала Имоджин. Когда она, поднявшись с мягкой скамеечки, направилась к Бартоломью, это сильно напоминало марш пехотинца. — Лучше бы молчали, чем повторять чужие глупости.
Стремительно миновав мужчину, который благодарил Бога, что получил только выговор, а не оплеуху, виконтесса выглянула в коридор.
— Саймон! — крикнула она. — Я хочу говорить с тобой! Сейчас! О, это вы, Арман? Идете строить глазки, как этот олух Боунз? Ну, что же вы встали? Входите, входите! Мы даем представление каждый день, в два и в четыре. Билет — два пенса. К сожалению, дрессированная обезьянка прибудет только завтра, но мы сделаем для вас все, что в наших силах. Саймон!
