— Негоже обвинять девушку в глупости, Саймон, — многозначительно сказал Бартоломью, поднимаясь и следуя за товарищами. — Тебя могло бы уже не быть в живых.
— Что верно, то верно, — криво усмехнулся Саймон. — И как мило с твоей стороны, что ты это подметил. — Он по-дружески шлепнул Бартоломью по спине, от чего тот едва не растянулся на полу.
— Подумать только, мой отец мечтал о дочери, — проворчал Лестер, — и тут случилась эта клоунада. Какое совпадение! — Он все время передергивал плечами и вращал бедрами, так как нижнее белье было ему ужасно тесно.
— Перестань, Лестер! — зашипела на него Калли, одновременно улыбаясь двум проходившим мимо женщинам.
Затем она кивнула высокомерного вида матроне, сопровождаемой горничной, и притронулась кончиками пальцев к шляпе. Обе женщины с некоторым беспокойством смотрели на Лестера, силившегося почесать зад. — Перестань, дамы не трогают себя за такие места на публике. И в приватной обстановке, разумеется, тоже.
Лестер прирос к тротуару и открыл рот.
— Не трогают? Черт побери, а как они выходят из положения, хотел бы я знать? У них что, никогда там не чешется?
Калли закатила глаза.
— Случается. Но они в этом не признаются.
— В самом деле? А как насчет носа? У них бывает зуд в носу?
— Да, но они не чешут нос прилюдно. И не хватаются за него, если ты собираешься задать мне этот вопрос.
— Поразительно! Какая терпеливость! — Совершенно очевидно, что Лестера восхитила подобная способность женщин. — А как насчет икоты, Калли? Леди когда-нибудь икают? И ответь мне еще на один вопрос. У них бывает отрыжка? Нет, я полагаю, нет. Но что тогда они делают со всеми этими газами? Держат весь вечер в себе, пока не придут домой? Так ведь можно и взорваться!
— Лестер, ты глупый, — оповестила его Калли, стараясь не рассмеяться вслух. — И перестань тянуть ленты на шляпе, пока она не соскочила. Скажи честно, ты воспитывался на конюшне?
— Во всяком случае, не в какой-нибудь бело-розовой детской, позволь тебе ответить! — фыркнул Лестер, начиная понемногу распаляться. — И зачем я согласился вырядиться во все это? Я уже не говорю о самом параде по городу. Какая от него польза? В этом неопрятном платье я похож на старую горничную во время последней молитвы. Или на бедную родственницу. Мало того что мне не идет розовое, так ведь еще и манжеты пришлось подворачивать дважды. Почему нельзя было нарядить меня хотя бы молодой леди?
— Потому что мы не могли позволить себе ничего лучшего, чем та захудалая лавка, где мы покупали эти обноски, вот почему. — Калли терпеливо повторяла это, наверное, уже в десятый раз. — Я хотела сама так одеться, но ты видел, там не было моего размера, и это к лучшему. Броктон, вероятно, станет высматривать невысокую девушку. Или двух мужчин — одного маленького и тонкого, а другого поупитаннее. Но ему никогда не придет в голову искать молодого человека вместе с его… гм… с его пухленькой тетушкой. И потом, — сказала Калли, сдерживаясь, чтобы не захихикать, — я считаю, что ты недооцениваешь свой шарм.
— Клянусь, тебе зачтется этот день, Калли Джонстон, — проворчал Лестер, едва не оступившись на легком подъеме. Женская обувь — дьявольская штука, решил он, пройдя по меньшей мере три длинных лондонских квартала. Дамские туфли, кружева, ленты и соломенные шляпки оказались хуже, чем шоры для лошади.
Калли похлопала друга по руке.
— Тише, тише, тетя Лесли. У вас начнется одышка, если вы будете так нестись. Не вы ли говорили, что желаете не спеша гулять по Мейфэру и смотреть достопримечательности? Например, некоего типа, который как раз спускается по парадной лестнице вон того здания.
— Это Филтон? — спросил Лестер сначала своим голосом, а затем на целую октаву выше. — Я имею в виду, гам, дорогой! — Он понизил голос до шепота: — О, теперь я его хорошо вижу. Помни только не покалечь меня.
— Разумеется нет, — заверила его Калли, подмигивая. — По крайней мере не больше, чем требуется.
Они пошли рука об руку, изображая приезжих из глубинки и делая вид, что рассматривают здания, но не выпуская Филтона из поля зрения. Ноэль Кинси направлялся по широкому тротуару, как предположила Калли, к шикарному — просто умопомрачительному — фаэтону с высоким облучком. Знать бы, чьи деньги заплачены за этот злосчастный экипаж и сверкающую упряжь. Наверняка не собственные деньги его сиятельства. Сердце Калли ожесточилось вновь.
