Вот этой ситуацией и пыталась воспользоваться я, дабы воспрепятствовать отъезду Виктора, чтобы только не разлучались они с Лидой надолго.
Брат тогда посмеялся надо мной:
— Скажи, пожалуйста, какая бдительная у меня сестрица! Да я за тобой, как за каменной стеной. Уезжаю — и вся надежда только на тебя. Ты, Катюха, уж тут бди. Главное, не дозволяй Генке Лиду на руках носить. А то, сама знаешь, организм у него хлипкий, нетренированный — как бы не надорвался. Сляжет — кто же тогда её из кино-то провожать будет? Ведь на вас, семейных, надежда у меня слабая.
Конечно, никакие мои опасения тогда не оправдались, как не оправдались они ни разу за все шестнадцать лет их совместной жизни. И теперь, когда заходит разговор и все дружно сходятся на том, что по-настоящему счастливых семей нет, я всегда с горячностью бросаюсь в спор, утверждая, что такую семью — не хорошую и даже не отличную, а просто идеальную — прекрасно знаю. Вернее — знала…
Когда четыре года назад в автомобильной катастрофе погиб Виктор, все мы: друзья и родные — очень боялись за Лидию. Обрушившееся на неё горе каменной глыбой придавило её, парализовало волю к жизни. Она вставала утром, одевалась, ела, шла на работу и вообще жила, кажется, только потому, что мы её к этому принуждали. Лида напоминала вынутую из воды рыбу. Рухнул привычный мир. Нечем стало дышать. И она судорожно заметалась в поисках спасительного убежища. Но окружающее вдруг стало зыбко и неустойчиво. Всюду, кроме их дома, где везде ещё виделся и слышался хозяин, где всё хранило его взгляд, дыхание, голос.
И Лидия ухватилась за свой дом как за спасение, словно улитка, втянула себя в его скорлупу. Онa боялась передвинуть, переставить по-иному хоть одну вещь. Пыталась сохранить старые, ещё Виктором заведённые порядки. По-прежнему собирала у себя друзей. Как раньше, гомонила здесь туристская братва. Сохли на балконе палатки, укладывались рюкзаки. Вместе со всеми шла Лида в походы по прежним маршрутам. И от этого сохранялась иллюзия того, что всё — как было, всё — как раньше. И только хозяин замешкался где-то и просто чуток поотстал.
Мало-помалу Лидия нашла относительную точку равновесия, свыклась со своим новым положением. И тогда мы, сговорившись, стали как бы ненароком оставлять по возможности чаще их вдвоём с Генкой Ивлевым. Почему бы двум прекрасным одиноким людям не объединить свои судьбы в одну? Но она, догадавшись, к чему мы клоним, отнеслась к этому с таким возмущением, что мы отступились.
А ещё через год случилось нелепое и необъяснимое. В наш проектный институт приехал в командировку некий субъект — типичный профессиональный сердцеед, пижон, болтун и нахал. За месяц успел погулять со всеми институтскими девицами и одинокими дамами. Дошла очередь и до Лидии. И, ко всеобщему изумлению, она не отвергла с отвращением, а приняла — и вроде даже с радостью — его ухаживания. Последние дни его командировки они были неразлучны. Не скрываясь, сидели вечерами в ресторане, танцевали, и скоро он из гостиницы переселился к ней.
Когда истёк срок его командировки, он удалился восвояси. А через две недели уволилась с работы Лидия и уехала. К нему, к этому хлюсту. Уехала тихо, никому не сказав, ни с кем не поговорив и не попрощавшись. Мне она оставила записку. Всего две строчки: "Ничего тебе не объясняю — пока ещё ничего не поняла сама. Прости!".
Мы были оглушены, обижены, оскорблены. Да разве мы не друзья ей? Разве не желаем от всего сердца счастья? Разве не благословили бы её с радостью на новую жизнь? Но то, что произошло, было настолько дико и даже неприлично, что мы старались не говорить об этом.
И вот уже два года — господи, целых два года! — мы не виделись с Лидией. Изредка она присылала коротенькие бодренькие письма. Но сквозь мажорный тон просачивались неуверенность и тревога. Была в них и какая-то явная недоговорённость. Хотя адресовала она письма мне, были они обращены ко всем нам, бывшим её друзьям. Видно, не могла она — не решалась, боялась остаться даже в письмах со мною один на один.
И вот я еду к Лидии. Еду и проклинаю себя: почемy не сделала этого раньше, почему не бросилась следом за нею сразу же?! Недавно побывала у Лиды наша общая знакомая. Она возвратилась в ужасе:
