Но все пошло вкривь и вкось. Каким-то образом я навлекла на себя подозрения Лопеса, секретаря. Он подкрался ко мне сзади и набросился на меня, как только я дописала письмо. Они с хозяином затащили меня в мою комнату и устроили надо мной судилище, как над уличенной предательницей. Они бы всадили в меня свои ножи, если бы знали, как избежать последствий. Наконец после долгого обсуждения они пришли к выводу, что убивать меня слишком опасно, но решили навсегда избавиться от Гарсии. Они заткнули мне рот кляпом, и Мурильо стал выкручивать мне руку, пока я не дала ему адрес моего друга. Клянусь, если бы я знала, что они хотят с ним сделать, я бы лучше дала им открутить мне руку. Лопес написал адрес на моей записке, запечатал ее своей запонкой и отослал со своим слугой Хосе. Как они убили его, не знаю. Могу сказать лишь, что пал он от руки Мурильо, потому что Лопес остался сторожить меня. Наверное, убийца спрятался в зарослях кустарника, через которые проложена тропинка, и ударил Гарсию, когда тот проходил мимо. Сперва они хотели позволить ему войти в дом и убить его там, якобы приняв за грабителя. Но потом они решили, что если окажутся замешаны в этом деле и вынуждены будут давать показания, то сразу же откроются их настоящие имена, и охота за ними начнется снова. Убив Гарсию, они надеялись отпугнуть преследователей и избавиться от них.
Все было бы для них хорошо, если бы я не знала, что они сделали. Не сомневаюсь, что были мгновения, когда жизнь моя висела на волоске. Я была заперта в своей комнате, запугана самыми ужасными угрозами; со мной обращались до крайности жестоко, чтобы сломить мой дух. Взгляните на этот шрам на моем плече и синяки на обеих руках. С тех пор как я попыталась позвали на помощь из окна, они засунули мне в рот кляп. Мое заключение продолжалось пять дней, и все это время мне давали лишь столько пищи, чтобы душа не рассталась с телом. Сегодня утром мне принесли хороший завтрак, но после еды мне стало ясно, что в пищу было что-то подмешано. Сквозь полусон я помню, как меня не то вели, не то тащили к экипажу, а потом — к поезду. Только когда колеса уже дрогнули, я вдруг поняла, что мое освобождение зависит от меня самой. Я выскочила из вагона, они попытались затащить меня обратно, и если бы не помощь этого доброго человека, который посадил меня потом в кэб, я бы никогда от них не убежала. Сейчас, благодарение Богу, я навсегда вырвалась из их рук.
Все мы, затаив дух, слушали этот необыкновенный рассказ. Молчание нарушил Холмс.
— Дело не кончено, — заметил он, покачав головой. — Расследование позади, теперь карты в руки юристам.
— Да уж, — отозвался я, — опытный адвокат изобразит это убийство как самозащиту. В прошлом могли быть совершены сотни преступлений, но ведь судить их можно только за это последнее.
— Ну, ну, — весело сказал Бэйнс, — я лучшего мнения о наших законах. Самозащита — одно дело, а хладнокровное нападение на человека с целью убийства совершенно другое, какую бы опасность тот для него ни представлял. Так что мы в полном согласии с законом сможем призвать к ответу нашу парочку из «Высоких сводов» на следующей выездной сессии суда в Гилфорде.
Случилось, однако, так, что возмездие настало Тигра из Сан-Педро не сразу. Хитрый и дерзкий, он со своим компаньоном сбил погоню со следа, войдя в многоквартирный дом на Эдмонгон-стрет и выйдя из него через черный ход на Керзон-скуэр. После этого их больше не видели в Англии. Примерно через шесть месяцев маркиз Монгальва и его секретарь синьор Рулли были убиты в своем номере мадридского отеля «Эскуриал». Убийц не нашли. К нам на Бейкер-стрит пожаловал инспектор Бэйнс с описанием примет убитых: смуглое лицо секретаря, властные черты, кустистые брови и глубоко посаженные глаза хозяина. У нас не осталось сомнений, что правосудие наконец свершилось.
— Это дело — сплошной хаос, дорогой Уотсон, — сказал Холмс, закуривая свою вечернюю трубку. Вам не удастся изложить его в той сжатой форме, что так дорога вашему сердцу. Оно происходило на двух континентах, действовали в нем две группы загадочных незнакомцев, и ход его еще более осложнило присутствие нашего достойного друга, мистера Скотта Экклза, доказывающее, кстати, что у пригласившего его покойного Гарсии был весьма изобретательный ум и хорошо развитый инстинкт самосохранения. Дело это замечательно лишь тем, что, оказавшись в самых настоящих дебрях, мы с нашим хитроумным помощником Бэйнсом строго придерживались фактов и, таким образом, выбрались из чащи по узкой и извилистой тропе. Есть что-нибудь такое, что осталось для вас непонятным?
