* * *
Год назад с Петром вступил в переписку один человек, назвавшийся Пантерой. Кто это был, мужчина или женщина, Петр так и не понял. Сначала он думал, что женщина, потом поменял мнение, а потом уже и вовсе на эту тему не думал. Знакомство произошло на форуме любителей айкидо и началось с невинных споров о том, какое из направлений точнее отражает суть истинного учения. Две школы, легкая, которой придерживался Петр, и жесткая, которой поклонялся новый знакомый, сошлись в вечном споре. Как и в любых дебатах подобного рода, истина не родилась, но Пантера был (или была) очень интересным собеседником. На предложение встретиться в реале был получен вежливый, но категоричный отказ и Петр продолжал общение, уже не пытаясь вытянуть у виртуального приятеля (или приятельницы) подноготную. В какой-то момент, когда невинные темы были исчерпаны, речь зашла о запретных удовольствиях.
— Он меня спросил, мне проще называть его он, как далеко я могу пойти. Вопрос поставил меня в тупик.
— Почему? — удивилась я.
— А ты, Настя, знаешь, как далеко ты можешь пойти?
— Конечно, — уверенно ответила я.
— Не торопись с ответами. Ты считаешь себя мужней женой, ты живешь в социуме, ты придерживаешься определенных правил. Но правила — это не ты. Это лишь внешняя оболочка, прилепленная к тебе в целях твоей же безопасности. Представь, что ничего этого нет. Нет мужа, нет правил, нет рамок. Их не успели придумать. Ты не знаешь, что такое хорошо и что такое плохо. Ты пришла в девственный от морали и условностей мир.
— Такого не бывает.
— Я говорю, допустим. Это умозрительная ситуация. Ты не в силах ее вообразить?
— Мне трудно, но я попробую.
— Попробуй. И ты поймешь, что границ нет. По той простой причине, что для того чтобы понять — надо испытать, почувствовать. Иначе, как ты поймешь, нравится тебе или нет?
— Для того, чтобы оценить вкус навоза, необязательно есть его ложками, достаточно просто понюхать.
— А как пахнет убийство? Ты знаешь?
— Да, — сдержанно ответила.
— А как пахнет убийство, совершенное твоими собственными руками?
— Пол, ты задаешь мне странные вопросы.
— Эти вопросы я слышал от Пантеры. Это чтобы ты понимала, КАКИЕ разговоры мы вели. Он рисовал передо мной ситуации, он заставлял меня выбирать, искать ответы. Это затягивало. Ты знакома с теорией о том, что современное человечество — это продукт смешения двух рас, хищных убийц-падальщиков и стадного мяса?
— Ага, охотники— падло, и мясо-быдло.
— Ханжество мешает говорить нам на эти темы. Мешает понять.
— Что понять?
— Что во все времена люди убивали. История мира — это история убийств. Это четырнадцать с половиной тысяч войн при четырех миллиардах убитых. Мы практикуем девять видов насилия и сорок пять его разновидностей! Но невозможно, невозможно делать с таким упоением то, что не нравится. Людям нравится убивать. В принципе. Им доставляет это удовольствие. Самой природой заложен в человека этот механизм, получать кайф от крови, от чужой смерти. Это как оргазм, призванный подталкивать к продолжению рода. Удовольствие от убийства — это тоже одно из условий выживания человека.
— Не ново, — заметила я.
— Не ново, но когда в последний раз ты говорила или просто думала об этом? Люди стыдливо прячут то, что является их сутью, одним из китов, на котором держится все. Откуда иначе такое стремление к убийствам на экране, в книгах? Не имея возможности убивать в жизни, человек компенсирует свою тягу за счет суррогатов.
— Пол, будем считать, что я то самое быдло, которым питались более продвинутые предки. Мне не понять всей глубины твоей мысли. Но предположим, что рациональное зерно в ней есть. Мы отвлеклись.
— Да нет, это как раз имеет непосредственное отношение к теме. Мне хотелось понять, зачем ему все это? Он словно пытался получить у меня индульгенцию. Он подталкивала меня к мысли о том, что насилие, убийство — это не такой уж однозначно плохой выбор, что это всего лишь инструмент выживания, которым человечество пользовалось с самой своей колыбели. И как любой инструмент — он не добр и не зол.
— Ну и как, он получил у тебя индульгенцию?
