После такого мог ли он протянуть «гвардии полковнику» посох с «побить, но выучить»? Так что спишем этот вошедший в литературную историю анекдот на прохудившуюся к 1852 году память «учителя», хотя катениноведы не упускают случая похвалить эту память как отменную. Благодаря этой отменной памяти в пушкинистику в 1853 году была прочно введена развесистая клюква в виде «воспоминаний» о пресловутых «аракчеевских поселениях», на безуспешный поиск следов которых в творческом наследии Пушкина изведен не один железнодорожный состав бумаги…
«Парнасский отец» личным примером воспитывал племянника. В 1817 году Катенин написал элегию «Певец Услад», которая тоже была посвящена памяти его умершей невесты:
Певец Услад любил Всемилу
И счастлив был;
И вдруг завистный рок в могилу
Ее сокрыл.
Василий Львович тут же, в 1818 году пишет пародию «Людмила и Услад», где повествуется о том, как на Людмилу с Усладом в дороге напал Печенег; после безрезультатной битвы за Людмилу мужчины решили предоставить ей самой право выбрать одного из них, и она, предпочтя Печенега, Услада бросила. Единственным верным другом «певца» оказался его пес, который не захотел идти за Печенегом.
Обращает на себя внимание смыкание этических контекстов иронических произведений двух Пушкиных: племянник иронизирует над верной любовью Наташи Катенина, а дядя в «Людмиле и Усладе» иронизирует над Всемилой того же Катенина, причем молодой лицеист выступает на этом поприще на три года раньше своего более опытного дяди. В обоих случаях в пародийные контексты вовлечена тема несостоявшейся любви Катенина. Да и в своем стихотворном послании к дяде Пушкин тоже иронически обыгрывает тему неверности – правда, на этот раз не женщин, а муз.
Таким образом, налицо направленный против Катенина творческий диалог двух поэтов – знаменитого дяди и пока еще малоизвестного племянника, которые знали нечто из биографии Катенина, связанное с женщинами, ставшее объектом их сатиры. Только этим можно объяснить тандем родственников-поэтов, который создавал весьма острый личностный контекст, усиленный впоследствии фактом «породнения» Онегина с Буяновым.
Василий Львович скончался в Москве 20 августа 1830 г. В своем письме к П. А. Плетневу от 9 сентября 1830 г. Пушкин писал: «Бедный дядя Василий! знаешь ли его последние слова? приезжаю к нему, нахожу его в забытьи, очнувшись, он узнал меня, погоревал, потом, помолчав: как скучны статьи Катенина! и более ни слова. Каково? Вот что значит умереть честным воином, на щите, [с боевым кличем на устах! – фр.]».
Речь идет здесь о предсмертных словах старого поэта… Да, Катенин занимал в жизни В. Л. Пушкина заметное место. Вот как отреагировал любивший его Вяземский на «историческое предсмертное слово» старого арзамасца: «Это исповедь и лебединая песня литератора старых времен, т. е. литератора присяжного, литератора прежде всего и выше всего!»
Ведь он умер совсем не молодым – даже по современным меркам. А болел долго и тяжело. И все же до самой смерти не выпускал из рук боевого антикатенинского знамени: его незавершенная поэма «Капитан Храбров» явно пародировала поэму Катенина «Убийца», что обнаруживается простым сопоставлением текстов и ситуаций. Продолжая взятый вместе с племянником курс, он даже ввел в фабулу «соседку» – Татьяну Ларину, и остается только сожалеть, что «Храбров» остался незавершенным.
Читатель еще получит возможность убедиться в имеющей место в пушкинистике характерной тенденции: выводить из поля зрения читающей публики все, что может бросить тень на светлую память Катенина – несмотря на то, что это наносит совершенно очевидный и колоссальный ущерб раскрытию творческой биографии Пушкина. Не знаю, сколько на Катенине защищено диссертаций, но могу сказать одно: все вместе они не стоят одной правильно понятой строчки Пушкина.
Вынужден разочаровать недоуменных читателей, знающих творчество Пушкина, но никогда не видевших стихов о «парнасском отце». И не увидите – если ищете в одном из «полных» собраний его сочинений: стихотворение 1817 года «Послание В. Л. Пушкину» публикуется там без этой строфы.
