Как я с ним познакомилась, какую осадную компанию провела, рассказывать не стану. Сама не хочу вспоминать. Да и неинтересны тебе эти женские хитрости. И вообще речь не об этом. Короче, переспали мы с ним. С моей стороны это действительно было больше похоже на бесплатные услуги населению, чем на нормальный секс. Но я убедила его, что он просто великолепен. Потом мы стали встречаться регулярно, и постепенно я приучила его к себе. Ни о ком другом он уже и думать не мог. Привел меня в дом, познакомил с родителями. Тут я открыла второй фронт и стала играть роль идеальной невесты. Родители сначала были категорически против. Еще бы, я ведь была из самой обычной семьи. Помнишь, как на уроках английского в школе мы учили – «My father is an engineer, my mother is a doctor». Вот это и есть моя семья. Совершенный плебс, по их понятиям. Но я обрабатывала их каждый вечер, а каждую ночь ублажала своего жениха. В конце концов, сынок закатил папаше настоящую истерику на тему «хочу жениться», и папаша сдался. В один прекрасный день, вернее – вечер, папаша отвел меня в свой кабинет, закрыл дверь и посадил перед огромным письменным столом. Сам уселся в кресло со своей стороны и посмотрел на меня через стол. Видимо, такое расположение действующих лиц добавляло ему уверенности. Не знаю, у него и так уверенности в себе было хоть отбавляй. А вот я начала мандражировать.
– Марина, я хочу с вами серьезно поговорить.
Я молчала. Только кинула на него взгляд, похлопала ресницами, слегка улыбнулась и снова опустила голову. Словно отличница, которую вызвал директор школы и объявил, что ее будут готовить на золотую медаль.
– Так вот, Марина, мой сын сказал, что любит вас и хочет на вас жениться. Вы, конечно, понимаете, что в нашем кругу такие браки не приняты. Но любовь, особенно в молодости, – это такое великое и светлое чувство, что ему нельзя противиться. Мой долг, как отца, в первую очередь состоит в том, чтобы мой сын был счастлив. Он убедил меня, что вы – именно та девушка, которая может сделать его счастливым на все жизнь.
Я сидела, наклонив голову, и боясь пошевелиться, лишь из-под ресниц следила за ним. А он достал из внутреннего кармана солидное портмоне, вынул оттуда небольшой ключик и открыл выдвижной ящик в письменном столе. Там он взял и положил на стол перед собой самую обычную картонную папку-скоросшиватель. На обложке папки были написаны мое имя и фамилия, а наверху были оттиснуты грифы «Для служебного пользования» и «Совершенно секретно». У меня появилось нехорошее предчувствие. Я поняла, что попала даже выше, чем метила.
– Я внимательно наблюдал за вами, Марина. Своевременно ознакомился с вашими данными. Ну, что ж, могло быть и хуже. И я принял решение не мешать своему сыну. Я надеюсь, что вы станете ему хорошей женой.
Я подняла голову и одарила его своей самой обаятельной улыбкой. Я действительно была счастлива. Как будто провинциальному актеру позвонили из Голливуда и предложили сыграть главную роль в блокбастере. Однако по его виду я поняла, что разговор не закончен. Напротив, он только начинался.
Мне прочитали длинную лекцию о моральном кодексе высшего света, в который я теперь вступаю, и перечислили мои обязанности, как будущего члена их семьи. Провинциальному актеру объяснили, что с момента подписания контракта с Голливудом он больше не принадлежит себе. Он становится частью огромного механизма, маленькой шестереночкой, и должен вращаться вместе со всеми. Меня предупредили, что я должна полностью и безоговорочно соблюдать все правила поведения, принятые здесь. От точности соблюдения этих правил и выполнения обязанностей зависит мое будущее благополучие. Конкретно все льготы и выгоды он перечислять не стал, понимая, что это я и сама знаю. Несколько раз подчеркнул, что если я буду себя хорошо вести и, главное, – если его сын будет доволен, то у меня будет все, о чем может мечтать советская женщина. Он очень любил подчеркивать, что все мы – советские люди, да. А вот если я стану сачковать и пренебрегать своими, не слишком то и сложными обязанностями или нарушу правила поведения, принятые в их доме и обществе, то у него найдутся средства поставить меня на место. Он именно так и выразился. И повторил, заставив меня смотреть ему в глаза:
