Он вздохнул.
— Да не стану я алкоголиком — скарр во мне этого не допустит. Скарр всегда знает когда появляется опасность.
— Тогда считай, что мой скарр эту опасность почувствовал и вовремя протрезвил тебя.
— Скарр — это ты. Смотри.
Он взял два стакана. В один он налил апельсиновый сок, в другой водку.
— Это — ты — указал он на стакан с водкой, — а это — скарр — кивок в сторону сока. А теперь смотри, что я делаю.
Он влил сок в стакан с водкой.
— Что это?
— Отвёртка- коктейль так называется.
— А поточнее?
— Водка с соком.
— Теперь раздели их.
— Здрасте, как я это сделаю? Ты же всё смешал.
— Вот так и мы. Нас невозможно разделить. Не водка и не сок, а всё вместе.
Он выпил свой коктейль.
— Ты зачем меня выпил! — возмутилась я.
— Зачем ты меня выпил?
— Будем веселиться дальше. Я устал. В последнее время у меня было очень много работы. И сейчас я не готов отвечать на твои идиотские вопросы.
Я смотрела, как он наполняет очередной стакан, и тихо бесилась. Я уже поняла, что не смогу ничего с ним сделать. Раз уж он решил расслабиться, то он все равно расслабится. Я могу его постоянно отрезвлять, а он будет постоянно напиваться. И ещё вопрос: у кого раньше сдадут нервы. Я нервно закурила. Да, каких только засранцев не создаёт природа! И почему так?
Я-то думала, что иные миры населяют совершенные создания, без каких либо недостатков и пороков. И вот, пожалуйста, сидит передо мной этот «совершенный человек» и жрёт водку не хуже Розкиного мужа. Но, что ещё хуже, так это то, что, как только он дойдёт до нужной кондиции, то сразу начнёт ко мне приставать, как это часто делал мой бывший одноклассник Мишка Красин — стопроцентный ублюдок. Правда у этого парня получается лучше, но хрен редьки не слаще. И глаза у него, как у кота и сам он котяра тот ещё! «мамы, папы, прячьте девок…»
Но больше он ко мне не приставал. Просто сел на пол, взял мою ступню и начал её пальцами гладить. Приятно и не к чему не обязывает. А я сидела и молча наблюдала за ним. Он, видимо о чём-то задумался и сам не заметил, как начал меняться. Лицо неземного красавчика как будто расплавилось, и сквозь него стали проступать совсем другие черты. Волосы немного посветлели, лицо утратило пугающее и манящее совершенство и превратилось в лицо обычного человека. Симпатичного, обаятельного, но человека, а не какого-нибудь греческого бога. Лицо невинное, но в то же время немного шкодливое, что-то среднее между поэтом и хулиганом. Чем-то он напоминал мне Сергея Есенина, но очень отдалённо. Где-то в глубине его желтых глаз таилась неведомая опасность. Что-то делало его лицо немного жёстким, но что именно, я понять не могла — какие-то неуловимые и неземные черты, которые не улавливались глазом.
Я знаю, что теперь я тоже могу читать его мысли, но, во-первых: я не знаю, как именно это делать, а во-вторых: что-то во мне протестовало против такого бесцеремонного вторжения в чужую душу. Он казался мне таким трогательным и одиноким, как потерявшийся ребёнок. Один вдали от родного дома, пьяный…
Я нежно погладила его, как гладят маленького котёнка или щенка. Он посмотрел мне в глаза. Сначала взгляд у него был усталый и грустный, но потом в его глазах запрыгали жёлтые черти и на губах появилась гнусная улыбочка. Нет, горбатого даже могила не исправит! Я расчувствовалась, а он — тут, как тут. Встал, обнял меня и стал целовать. Да как целовать! И где их только этому учат?
Всё происходило в полной тишине. Его ловкие пальцы быстро оставили меня без одежды, я даже не заметила, когда он это сделал. Очнулась я только в постели, словно кто-то толкнул меня в бок.
— Прекрати это немедленно!
Не могу сказать, что я этого хотела, но надо же было это хоть как-нибудь остановить. А он не собирался останавливаться на достигнутом.
— Прекрати! Я этого не хочу!
— Хочешь. Ведь хочешь же! — шепнул он мне на ухо.
У него такие странные прикосновения, как будто ветер касается моей кожи. Я уже почти сдалась, но моё второе я сказало стальным голосом:
— Нет! Я не хочу!
И скарр во мне действительно этого не хотел. Ситуация называется так: и хочется, и колется, и мамка не велит.
