Дело шло к ночи. Вечер, пускай и летний, был поздним. Начали сгущаться сумерки. Загорались фонари. Скамейки занимались либо влюбленными парочками, либо теми, кому спать было негде. Вот и разбирались на ура.
Хватало и беспризорников, за коих, как ни брались в ведомстве Шилова, но так до сих пор справиться не могли — очистить улицы от «шелухи». А всяких попрошаек — от мало до велика.
Уселся и вдруг услышал:
— Занято!
Голос донёсся из-за скамейки.
— Слышь ты, свалил… — продолжал настойчиво басить голос того, кто шёл на посадку с иной стороны скамейки.
Шилов никоим образом не отреагировал, подпуская грубияна ближе. Тот зашёл к нему со спины и протянул руки, благо не ноги, растянувшись с иной стороны скамейки на тротуаре. Как и когда совершил кульбит через голову и скамейку, бродяга толком не успел сообразить, даже понять: его профессионально скрутили. Шилов усадил незадачливого конкурента за место под солнцем у фонаря в лужу.
— Охренел, мужик… — вырвалось удивление у бродяги. — Совсем офонарел! Я ж те кричал: это моё место — законное! И ночую здесь! Ищи себе в другом месте шконку…
Грубиян сплюнул, при этом шмыгнул носом.
— Не признал, Сопля? — послышался в ответ впервые до боли знакомый голос.
— Шо, гражданин хороший! Ты, начальничек?
— Уж лучше первое, чем второе…
— А мне десерт на третье… — развёл бродяга на мелочь «силовика». — Чё надо? А с чем пожаловал? — не особо-то и жаловал он залётного гостя.
Бродяге хотелось полежать, а по всему видать: предстоит какая-то работа — и нервная. Да деньга карман не тянет. И жрать хотелось так, хоть из пушки стреляй.
— Помощь нужна, али как?
— Как сказать… — призадумался для виду Шилов. — Даже и не знаю…
— Тады я спать, а сам свалил с моего места, гражданин хороший…
— Дело есть…
— Шо? На сколько медяков? Если по мелочи — держи карман шире — ищи себе иных собутыльников! Я нонче в завязке…
— А чё так?
— Да… Те какое дело? И потом лето — жара…
— На тя это не похоже, Сопля? Стряслось чего ни того?
— А у самого чё?
— Ищу тут кое-кого, а кого…
— Знаю, и всё, что творилось в последние сутки, гражданин хороший. Круто взяли, а забрали…
Бродяга опасался влезать в подобные дела — заработать шило в бок — как два пальца обас… фальт.
— Не впутывай ты меня в свои дела, начальничек, — отмахнулся бродяга. — Стар я стал, ленив и…
— Сколько хочешь, а чего конкретно за свою услугу?
— Дай подумать… — тянул время бродяга, понимая: Шилову дорога каждая секунда.
— Не пожалеешь, Сопля…
— Уже, что связался с тобой! Зачем пришёл? Неужто наши доблестные органы… «внутреннего сгорания» не справляются с разгулом преступности? Хи-хи…
— Берёшься за поиски одной одиозной личности?
Шилов демонстративно прикрыл один глаз ладонью. Намёк очевиден бродяге: полковнику требовался Циклоп.
— Во-ё-маё… — озадаченно произнёс он. — А твоё-наше! Самому его на одно место натянут — и это в лучшем случае, а худшем — даже думать не хочется! Могилу мне роешь, гражданин нехороший?
— Да я укрою тя у себя в камере-одиночке…
— М-да? И как надолго? А пайка там у вас?
— Я те самую лучшую отведу — со всеми удобствами и полным «пансионом» — настолько времени, насколько захочешь.
— На полную — могу загреметь?
— Запросто — привлеку как пособника Араба! Кстати, слышал о нём что-нибудь?
— Слухи разные ходят, да сам в курсах: след проверять, а опосля доверять…
— Знать по рукам… — хлопнул Шилов бродяге ладонью о ладонь, передав купюру.
— Щедро… — скомкал пять тысяч рублей бродяга, пряча в потайное место на рванине. Кашлянул, плюнул и закричал для виду: — Да пошёл ты! Мы ещё встретимся…
Скрылся.
— Кажется, получилось, — отметил Шилов про себя.
Его побеспокоил звонок от помощника. Мешков беспокоился по поводу того, а куда это исчез шеф.
— Командир… — услышал полковник обычную фразу-обращение в свой адрес. — Ну, ты где?
Ещё и упрекал, словно оберегал его как старика.
— Ближе к делу, Мех…
— Тут такое…
— Твориться?
— Не то что бы, но…
— Не тяни…
— Адъютант…
— Ясно, и как он?
— Да как-то не очень — позеленел, точнее, посинел как труп. Сидит и не моргает…
— У меня в кабинете или…
— На своём рабочем месте. А у тя там был взрыв, командир. И сейф… открыт…
