Микроавтобус действительно был буквально нашпигован некой сложной аппаратурой, возможно, и пригодной для метеонаблюдений, но люди, работавшие сейчас на ней, погодой явно не интересовались. На двух больших мониторах они смотрели весьма необычный фильм, точнее, прямой репортаж, снимаемый с высоты от пятидесяти до ста метров. На одном мониторе был виден лесной массив с вкраплениями разноцветных построек и рассекающая его серая лента шоссе. На втором под камерой расстилалась широкая белая долина с редкими купами голых черных кустов и таких же деревьев. На третьем мониторе царила густая серая рябь.
Парень расстегнул свою бело-синюю куртку и подсел к такому же спортивного вида товарищу за молчащим монитором.
– Что-то случилось, Юрик?
– Да вот, вырубилась моя Каркуша, – сокрушенно покрутил головой тот. – Не пойму, в чем дело.
– И давно?
– Минут десять как…
– А где она у тебя патрулировала?
– Над санаторием. В том-то и дело! – Юрик принялся стучать по клавишам терминала, поглядывая на мерцающий экран. – Ни черта не выходит!..
– Ладно, не расстраивайся ты так, – хлопнул его по плечу приятель. – На вот, держи, – он протянул ему банку пива и достал из кармана вторую – для себя. – Запустим еще одну птичку. А Каркушу твою, наверное, подстрелили.
– С чего ты взял?
– Да вышел я из магазина, что как раз напротив ворот санатория, и слышу хлопок такой, раскатистый. Будто дуплетом кто-то шмальнул из ружья. Аккурат со стороны санатория.
– Блин! И ты молчал?! – Юрик отставил вскрытую банку и схватился за мобильник.
– А чего такого-то? – не понял приятель, отхлебывая пиво. – Птицу пожалел?
– Дубина! Каркуша не просто птица – разведчик!.. – Юрик прижал трубку к уху. – Але, это я, Владимир Генрихович. Похоже, нас раскрыли!.. Каркуша пропала. И видеосигнал тоже. Спицын говорит, что слышал ружейный выстрел примерно в то же время на территории объекта… Есть «сворачиваться»!.. – Он повернулся к своим напарникам. – Отзывайте птичек. Мы сваливаем.
Спустя несколько минут на крышу микроавтобуса спланировали две крупные вороны. Они что-то каркнули друг другу, словно делясь впечатлениями, затем из автобуса вышел человек в лыжной куртке с большой сетчатой клеткой. Он раскрыл дверцу клетки, и обе птицы, как по команде, нырнули внутрь.
Человек забрался обратно в салон, автобус лихо развернулся и покатил в сторону Москвы.
* * *
Как ни старался Белогор, но когда подъехал к воротам с надписью «Санаторий „Юность“. Собственность Министерства обороны РФ», солнце уже скрылось за зубчатой стеной ельника, что подковой охватывал территорию центра с востока и юга. Волхв посмотрел на часы – четверть шестого. Чтобы преодолеть каких-то тридцать километров от МКАДа ему понадобилось почти полтора часа! Уму непостижимо!
Ворота раскрылись автоматически, пропуская замурзанную темно-зеленую «хундайку». Из будки охраны вышел парень в пятнистом зимнем комбезе с дубинкой на поясе и «бляхой» рации на левом плече.
– Добрый вечер, Станислав Георгиевич.
– Привет, Сокол! – улыбнулся Белогор, опустив стекло. – Все тихо?
– Сейчас – да.
– А раньше?
– Да крутился тут днем… Спортсмен, блин! – Охранник презрительно сплюнул. – Вырядился в понтовый «лыжник», а сам за пивом в магазинчик наш раз пять зарулил!
– Куда делся?
– Он откуда-то из-за поворота приходил. Но последнюю пару часов не появлялся.
– Лады, – Белогор включил передачу, тронул машину. – Будьте начеку, ребята. Чую: что-то назревает!
У подъезда главного корпуса волхва встретил сотник.
– Идем быстрее, Стас! Там наши умники как раз птичку сбитую потрошат. Шибко занимательная тварюга попалась!
Они поднялись на второй этаж, в отдел клеточной трансформации – царство Иннокентия Абрамовича Зухеля. В большой, ярко освещенной комнате, на квадратном лабораторном столе, прямо на гранитной столешнице лежал вскрытый труп большой вороны, а рядом, на белой салфетке, грудились неопрятной кучкой детали какого-то электронного устройства, сильно деформированные.
Белогор коротко кивнул всем присутствующим и подошел к склонившемуся над птицей профессору.
– Что скажете, Иннокентий Абрамович?
