— Если подойдёт — бери! Даром отдаю! Может, хоть на душе полегчает.
Никита Николаевич склонился над чемоданом и ахнул. Между ручной дрелью и обрезком ржавой трубы, вперемежку с гаечными и разводными ключами, лежал, поджав лапки, роскошный красно-синий попугай.
— Ой! — сказал Никита Николаевич и уронил стакан с томатным соком.
Попугай стряхнул с себя напильник, оттолкнул крылом водопроводный кран и, поднявшись во весь свой прекрасный рост, перелетел на стол.
— Привет! — деловито сказал он и оторвал загнутым клювом кусок оладьи.
— Всё умеет: шесть языков, предсказания будущего, советы… — устало проговорил мужчина и махнул рукой. — Хочешь — бери, только заранее предупреждаю: цена всему этому — тьфу!
Он взял попугая за голову и повернул. Раздался хруст. Никита Николаевич невольно закрыл глаза, а когда вновь открыл, увидел, что птица без признаков жизни лежит на заляпанном соком столе. Пёрышки под крылом разъехались, как на застёжке-молнии, и в отверстии виднелась… путаница проводов, радиодеталей, каких-то пружинок и зубчатых колёсиков.
Со стороны могло показаться, что музыкант окаменел. Несколько раз он пытался что-то сказать, но язык, вдруг сделавшись сухим и тяжёлым, отказывался служить. Наконец, приложив фантастические усилия, он выдавил:
— Яша… он тоже?
— Тоже, — сокрушённо вздохнул продавец и снова ударил себя в грудь.
— Как же это вы?
— Да вот так. Жизнь не удалась. С детства мечтал быть изобретателем или учёным знаменитым, а судьба, она хвостом — да по губам. Восьмилетку не закончил, закрутила нелёгкая… А когда начал понимать, что к чему, было уже поздно. И с семьёй не повезло: женщины все какие-то жадные, ненасытные попадались: неси, тащи, мало, давай!.. Может, и сам виноват, таких выбирал. Как попугаев — чем разноцветнее, тем лучше. А фортуна снова штурвал крутанула, да так, что вылетел я к чёрту с корабля. Об этом лучше не вспоминать.
Мужчина замолчал, а рука его продолжала комкать белую бумажную салфетку. И столько смысла было в этом молчании, что Никита Николаевич ужаснулся: таким маленьким и незначительным показалось ему собственное горе. А может, и не маленьким. Просто — люди все разные, и несчастны они тоже по-разному.
— Ну а дальше? — тихо спросил он, нутром чуя, что утешение в данном случае болезненно, как прикосновение к оголённой ране.
— Дальше? — мужчина очнулся. — А дальше — жизнь на колёсах. То там, то здесь. Места разные, а везде одинаково: своего-то не отыскал. Наконец осел здесь. Слесарем-водопроводчиком работаю в институте одном. Занимаются там кибернетическими устройствами. Хозяйство у них большое: в автоклавах пластиковые оболочки растут, в синтезаторах кипятят искусственные мозги. Служба точной механики — такого и у часовщика не увидишь! А я — водопроводчиком в ночную смену: краны, трубы, ржавчина, грязь… И до того мне обидно стало! Представь, у них даже кабинет есть: «Психодиагностика РОБОТОВ»! А мне в душу кто-нибудь заглянул? Может, я не для разводных ключей родился! Чем я хуже ихних болванов железных, которые и руками-то с трудом двигают?
В общем, заело меня. Ну, думаю, покажу вам, друзья-учёные, что и мы не лыком шиты. Ночью с кранами опостылевшими побыстрее расправлюсь, и по лабораториям. Там — винтик, тут — схемку, с автоклавами дружбу свёл. Словом, сделал я мышонка кибернетического: говорит, фокусы показывает. Уж как собрал — не скажу, сам толком не знаю. Просто я такие вещи сердцем чувствую. Руки делают, а мозг не поспевает. Знаю, что надо так вот и так, а хоть убей — не смогу объяснить, почему.
Показал я мышонка одному научному начальнику, а тот надулся, как помидор, и хлоп! — выговор за использование казённых материалов в личных целях…
Продавец грохнул кулаком по столу, и тельце электронного попугая безвольно подпрыгнуло.
— И тогда вы взялись за попугаев, — подсказал Никита Николаевич.
— Да, — отозвался мастер, и глаза его помутнели. — Стало мне всё равно: нет славы — и не надо. Хоть жить получше буду, в материальном смысле. Много я Гришек да Яшек продал, пока не понял, что своими руками людей душу. Шёл как-то по улице и увидел, как бабка над котом, под машину попавшим, убивается. И словно обухом меня ударило: у меня-то не коты бессловесные! У меня попугаи все разные получаются у каждого свой характер! Хорошо, когда их просто так берут, с жиру бесятся. А если как ты?.. А они больше года не живут, батарейки садятся.
