Я отвез Китами в Тигард, чтобы показать ему наши новые офисы и представить нашу команду. Я с трудом перебарывал себя, чтобы сохранить самообладание, оставаясь приятным и блокируя все мысли о том, что произошло. Я боялся, что в любую секунду его потеряю. Но когда я усадил Китами в кресло напротив своего стола, потерял самообладание не я, а Китами. «Продажи «Блю Риббон» разочаровывают! — сказал он. — Вы должны были бы показывать куда лучшие результаты».
Полностью обескураженный, я заметил, что объемы наших продаж ежегодно удваивались. «Недостаточно хорошо», — отрезал он. «Некоторые говорят, что они должны увеличиваться в три раза», — добавил он. «Кто эти некоторые?» — спросил я. «Неважно», — ответил он.
Он достал папку из портфеля, раскрыл ее, прочитал что-то в ней и вновь закрыл ее. Повторил, что ему не нравятся наши показатели, сказал, что, по его убеждению, мы мало делаем. Он вновь открыл папку, потом опять закрыл и засунул ее обратно в портфель. Я попытался защитить себя, но он с отвращением махнул рукой. Довольно долгое время мы продолжали спорить, в рамках приличия, но с нервным напряжением.
Спустя час или около того он встал и поинтересовался, где у нас туалет. «В конце коридора», — ответил я.
Как только он скрылся из виду, я вскочил из-за стола. Открыл его портфель, порылся в нем и вытащил папку, похожую на ту, в которую он заглядывал, сверяясь с цифрами. Я тут же запихнул ее под подложку на своем столе, а сам запрыгнул на свое прежнее место и уперся в стол локтями.
Ожидая возвращения Китами, я поймал себя на странной мысли. Я припомнил то время, когда я добровольно вызывался помогать воспитывать и тренировать бойскаутов, когда я занимал место в составе комиссий по присуждению высшего звания «скаута-орла» лучшим ребятам, раздавая значки отличия за проявленную честность и порядочность. Два или три раза в год, по выходным, я проводил аттестацию розовощеких ребят, спрашивая их, насколько они были порядочными и честными, а теперь я ворую документы из чужого портфеля? Я ступил на темный путь. И никто не знает, куда он меня приведет. Но куда бы он ни привел, одного немедленного последствия моих действий мне не избежать. Я должен сам себя дисквалифицировать, отстранив от участия в следующей аттестационной комиссии.
Как же я хотел ознакомиться с содержимым той папки, сделать фотокопии каждого клочка бумаги, лежащего в ней, и пройтись по всем вместе с Вуделлем. Но Китами вскоре вернулся. Я позволил ему вновь начать распекать меня за вялые показатели, дал ему выговориться, а когда он закончил, я вкратце изложил свою позицию. Я спокойно заявил, что «Блю Риббон» могла бы увеличить объемы продаж, если б мы могли заказать больше обуви, а мы могли бы заказать больше кроссовок, если бы мы располагали бо́льшими средствами, а наш банк мог бы выдать нам более внушительные кредиты, если бы мы могли предоставить бо́льшие гарантии их возврата, имея в виду контракт с «Оницука» на более длительный срок. Он вновь махнул рукой. «Оправдания», — резюмировал он.
Я коснулся идеи финансирования наших заказов с помощью какой-нибудь японской торговой компании типа «Иваи», которую я упомянул несколько месяцев тому назад в своей телеграмме. «Ба-а, — сказал он, — торговые компании. Сначала они высылают деньги, а потом направляют своих людей. Для захвата! Вначале проникают в вашу компанию, а затем поглощают ее».
В переводе это означало следующее: сама «Оницука» производила всего лишь четверть своих кроссовок, остальные три четверти выпускались другими компаниями на субконтрактах. Китами опасался, что, если «Ниссо» обнаружит созданную «Оницукой» сеть компаний, она тут же обойдет ее, превратится в производителя и вытеснит «Оницуку» из бизнеса.
Китами поднялся. Ему надо возвращаться в гостиницу, сказал он, чтобы отдохнуть. Я сказал, что найду кого-нибудь, чтобы подвезти его, а попозже встречусь с ним в баре гостиницы, чтобы потом предложить ему выпить по коктейлю.
Как только он ушел, я разыскал Вуделля и рассказал ему, что произошло. Я показал ему папку. «Я выкрал это из его портфеля», — сказал я. «
