— Конечно.
— Он и про зверье расскажет. Образцы есть в городском музее, но там они дохлые, а о повадках могут рассказать только «старатели».
Если он будет в хорошем настроении, мы, возможно, уговорим его взять вас во льды.
— Нет, благодарю. Стар я, да и не желаю прикладывать руку к добыче ваших «экспонатов».
Они помолчали.
— Про репатриацию сегодня говорить будем? — спросил Биди, наполняя рюмки.
— Будем! Позавчера я только сказал, что мы готовы забрать вас отсюда, а сегодня приведу резоны. Есть у меня пара тузов в рукаве.
— Выкладывайте оба.
— Во-первых, известно, что ваши предки фактически бежали от перенаселения… и не только ваши. Звездная экспансия стала чуть ли не модой. А потом разразился так называемый ракетный кризис.
— Это что такое?
— На ваших кораблях стояли двигатели фон Цуккерна?
— Да, насколько я знаю.
— Так вот, на Земле их прозвали «разовыми». Их хватало на один-два, от силы на три перелета, потом они разрушались. Колонии, только-только отпочковавшиеся от планеты-матери, оказались в изоляции. Экспансия прекратилась почти на сто лет, пока не появились новые двигатели. Чудовищное перенаселение породило в конце концов три сокрушительные эпидемии… Землю словно вымело. Кстати, именно поэтому мы так долго крутились вокруг Кельвина-Зеро: принимали всяческие карантинные меры предосторожности. А на Земле сейчас едва наберется миллиард человек. Планете-матери нужны люди.
— Что ж, на Земле нет перенаселения, и у нас тоже нет. А все долги планете-матери наши предки оплатили, перестав дышать земным воздухом… довольно спертым, кстати сказать.
— Выслушайте и второй мой резон. Я предлагаю вам не репатриацию, а эвакуацию. Кружась вокруг Кельвина-Зеро, мы выяснили, что орбита планеты меняется. Точнее, она представляет собой не круг, не эллипс, а спираль с очень небольшим шагом. Короче, через полтораста лет на планете нельзя будет жить: температура повысится слишком быстро.
Представляете, какой будет потоп?
— Да… это серьезно. Вашим расчетам можно верить?
— Можно. И расчетам, и мне. Да и вы сами можете проверить, у вас же есть обсерватории.
— Чем проверять с помощью наших ученых, лучше поверить на слово, усмехнулся Биди. — Это серьезно, но не срочно. Тем, кто живет здесь и сейчас, ничего не грозит, и вам трудно будет сманить их на планету-мать.
— Так вы не будете им мешать?
— Ради Бога, пусть летят. Корабль сажать будете?
— Хотелось бы.
— На каких двигателях?
— На обычных, планетарных, какие были у вашего «Ириса», только числом поменьше.
— Тогда дайте мне размеры корабля и укажите, где бы вы его хотели посадить. Мы перебросим туда лучевую станцию, она очистит плешь для посадки, а то ваш корабль вмерзнет в лед, как «Ирис» в свое время.
Землянин снова взглянул на часы.
— Пора, — сказал он и поднялся.
Биди продолжал сидеть.
— Слушайте, Аттвуд, — сказал он, — меня вы уговорили легко, теперь я вас буду уговаривать. Оставайтесь у меня. Что за нужда мотаться каждый день к модулю и обратно? Вилла огромная, передатчик у нас не хуже вашего. А я покажу вам город, познакомлю с людьми.
Ручаюсь, вы оцените наше ледяное гостеприимство.
— Не надо меня уговаривать, — качнул головой Аттвуд. — Я давно согласен.
— Прекрасно, — улыбнулся Биди. — Что вы предпочитаете: лечь спать или принять стимулятор и податься в город, в казино, например?
— Спать.
— Тогда давайте прогуляемся перед сном. Хотя бы вокруг дома.
Оба натянули теплые парики и маски, накинули электроплащи.
Ледяные створки двери в медных рамах озарились радужным переливом и разошлись в стороны. Под черным небом было тихо, только внизу, в ледяном каньоне, глухо ворчал город Ирис. Аттвуду на мгновенье показалось, что звезды на небе — лишь отражение его огней. Местами посверкивала ажурная медная сеть, перекрывающая весь каньон.
— А что на той стороне каньона? — глухо донеслось из-под маски Аттвуда.
— Аптаун. Там живут те, для кого Ирис слишком дорог, слишком шумен или слишком скучен. Окраина, одним словом.
Они неспешно пошли по выложенной плиткой дорожке, подсвеченной ледяными фонарями. Внезапно в каньоне бесшумно полыхнул фиолетовый сполох.
