И все-таки я огорчился… всегда приятнее ощущать себя особенным и одаренным… Принадлежать числу посредственных заурядностей немного унизительно.
— Нам сюда… — вывел меня из печальных раздумий спокойный голос Дона, и я, очнувшись, свернул с песчаного пляжа на мощеную плиткой (судя по звуку от удара подошв) аллею. Пробираясь буквально на ощупь, я промерз до костей и мысленно придумывал для своего провожатого какую-нибудь изощренную кару. Не знаю, сколь острые ощущения меня ожидали, но этой прогулки по холодному берегу (тут зима, не иначе!) я вовек не забуду!
Наконец, вдали забрезжил свет, и я воспрянул духом. Ускорив шаг, я нагнал изрядно опередившего меня Дона и с воодушевлением спросил:
— А что это там сияет?
— Трактир, — лаконично ответил Дон.
Мое настроение повысилось еще на несколько градусов. Трактир ассоциировался у меня с теплом, вином и плотной закуской, а все это в данную минуту как раз и составляло предел моих мечтаний.
— Трактир — это замечательно, — заявил я, потирая руки.
Дон искоса взглянул на меня:
— Ну-ну… Я познакомлю тебя со своей ученицей и только потом откланяюсь. Она объяснит условия игры.
— А она тоже будет играть? — удивился я.
— Разумеется! И еще сыграет один любитель острых ощущений, граф Макмандр. Он перепробовал все, что только мог придумать, и перешел на игру со смертью.
Я нервно усмехнулся. Один из трех сегодня умрет… Шанс не дожить до утра чересчур велик!
— А ты не хочешь составить нам компанию? Тряхнуть стариной? — с вымученной иронией предложил я.
Дон тихо рассмеялся и покачал головой:
— Я постоянно играю со смертью. Я живу этим поединком.
— И сейчас?
Маг кивнул почти торжественно:
— Да, каждую секунду… Я тебе объяснял, причем дважды, но ты не счел нужным выслушать по-настоящему.
— Ты опять про то, что о смерти нужно постоянно думать? — несколько раздраженно уточнил я. — Тоже мне, игра!
— Не согласен, — негромко возразил Дон. — Следуй все этому правилу, ошибок совершалось бы куда меньше… А жизнь доставляла бы массу удовольствий. Половину поводов для радости люди просто не замечают, занятые своими выдуманными переживаниями.
К счастью, в этот момент мы приблизились к низенькой белой ограде, и я был избавлен от необходимости отвечать.
Трактир оказался одноэтажным, полукружья окон манили рассеянным золотистым светом, а из приоткрытой двери доносились звон посуды, приглушенный смех и веселые хмельные голоса. Переступив порог вслед за Доном, я вдохнул теплый, пропитанный аппетитными парами, воздух, и ощутил приступ голода — все-таки за обедом я недополучил свою порцию калорий.
Мы очутились в достаточно просторном душном зале, который освещался древней люстрой, состоящей из десятка оплывших свечей. Основное пространство помещения занимали небольшие деревянные столы, окруженные узкими скамьями. Справа располагалась стойка, отгораживающая дверь в подсобные помещения, и стена за этой стойкой состояла из полок с весьма богатой коллекцией спиртных напитков. Немолодой седовласый трактирщик в грязно-белом переднике наливал в высокие бокалы темно-вишневый напиток из пыльной пузатой бутыли и на нас взглянул лишь мельком и без особого интереса. Дон неспешно осмотрелся и направился к дальнему столику в углу помещения.
За этим столом сидели двое: молодая женщина с очень белой, словно сахарной, кожей и красно-золотыми короткими кудрями, и мужчина лет сорока с сероватым нездоровым лицом, запавшими глазами в багровых прожилках и буро-русыми волосами, падающими неопрятными прядями на выпуклый залысый лоб.
Дон поздоровался, обменявшись рукопожатием с мужчиной, и представил меня:
— Это мой друг Станислав, коротко — Стас, а это — его сиятельство граф Макмандр.
Я ответил на довольно вялое рукопожатие графа.
— Моя хорошая знакомая Белла. Фамилию она предпочитает не упоминать, — продолжал представлять нас друг другу Дон.
Я внимательнее взглянул на девушку. Широкоскулое лицо, зеленые миндалевидные глаза, чуть вздернутый нос, тонкие брови цвета грецкого ореха…
Мягкие полные губы дрогнули в улыбке, столь очаровательной, что заготовленные мною слова приветствия так и остались невысказанными. Я покраснел как рак и пробормотал что-то невнятное. Я встречал немало красивых женщин, особенно в последнее время, но эта незнакомка… в ней было что-то помимо обыкновенной привлекательности… что-то от колдуньи… Неудивительно внимание Инквизиции к ее персоне! Или ведьмовское обаяние появилось уже после уроков Дона? Вот любопытно, в какой форме проходили их уроки?
