– И поделом тебе! – грубо выплюнула темнокожая девочка, лежащая по соседству со мной. Она приподнялась на локте и сердито уставилась на азиатку. Я была удивлена, что большегубая воспитанница с черными волосами, похожими на скрученную проволоку, так хорошо говорит по-русски. Судьба ее была непростой: она родилась в крошечном поселке на севере России, где представителей негроидной расы видели разве что по телевизору.
Появление подобного ребенка шокировало и врачей, и саму роженицу. Муж ушел из семьи, не желая воспитывать «головешку» и отказываясь принимать во внимание доводы о наследственности. Уставшей от пересудов женщине пришлось бежать от пересудов из родного края, в котором она родилась и выросла, с младенцем на руках не похожим ни на нее, ни на супруга. Она продала свою дочь и начала новую жизнь, изменив имя. Эту историю мне поведала шепелявая всезнайка, которая знала все и про всех. Ее не любили остальные девочки за болтливость и за то, что она сует свой нос в дела, которые ее не касаются.
– Язык прикусывают те, кто много говорит не по делу! – строго произнесла темнокожая девушка и, повернувшись в сторону молящейся Нузар, тихо добавила: – А красоты лишают тех, кто горделив!
Мне стало не по себе от концентрации злости и зависти в маленьком помещении, где царствовали два основных эмоциональных состояния: ненависть и равнодушие. Чтобы хоть как-то отвлекаться, я не без удовольствия слушала побасенки шепелявой приятельницы. Она поведала мне, что до того, как покалечиться, Нузар вела себя так, словно была особенной, она легко могла обидеть или оскорбить других воспитанниц. Лишь перед Джамилей рыжеволосая девушка заискивала, но та чувствовала фальшь и не поддавалась чарам льстивой красавицы. Когда случилось несчастье, никто не удивился этому происшествию, все были уверены: кара была заслуженной.
– Что посеешь, то и пожнешь! – подвела итог болтушка.
Мне понравилась эта фраза. Я решила взять ее за правило.
Глава 3
Жозефина без Наполеона
Королева Марго была снисходительна и все же дала мне адрес и телефон нашей сестры Жозефины. Дозвониться не получилось, поэтому я отправилась к ней наобум без предупреждения. Она жила в соседнем городке, находившемся в нескольких часах езды на рейсовом автобусе. Он был еще меньше, чем областной центр, в котором я родилась. Я хотела взять машину и добраться в более комфортных условиях, но посмотрев на лица шоферов, предлагающих свои услуги, решила свести риск к минимуму и отправиться на общественном транспорте, значительно сэкономив на поездке. Рядом со мной сидела милая старушка, с которой я с удовольствием болтала. Она каждые выходные ездила торговать свежими молочными продуктами на рынок из деревеньки.
– Сегодня плохой день был, половину везу обратно, – произнесла пожилая женщина, заметно расстроившись.
– Я бы купила у вас остатки! – поспешно откликнулась я, желая помочь доброму человеку почтенного возраста. Она сначала обрадовалась, но вмиг ее настроение переменилось. Бабушка поправила платок и вязаную кофту темно-зеленого цвета и недовольно ответила, что не терпит жалости и подачек.
– Я не предлагаю вам деньги просто так! – в моем голосе сквозила легкая обида. – Я еду к своей сестре, с которой не виделась много лет. Я так поспешила, что совсем ничего не купила к столу, как это принято в России.
– У нас принято накрывать стол, когда гость входит в дом! – высказала женщина и не доверчиво осмотрела меня с головы до ног. На мне были джинсы и рубашка хороших брендов, но не броские.
– Я давно не живу здесь, потому что пришлось уехать, когда я была ребенком. И мне просто хотелось… это неважно, – прошептала я отвернувшись к окну. Старушка сжалилась и все-таки продала мне сыр, творог, немного зелени и банку соленых огурцов. Она назвала сумму, значительно отличающуюся от цен в магазинах. Я сделала вид, что не заметила лукавый отблеск в ее глазах. Примерно так же на меня смотрели таксисты, распознав, что я не местная, и называя космические цены за поездку.
Я долго искала нужный адрес. Все, кто попадался на пути, либо отмахивались, говоря, что впервые слышат об улице Липовой, либо шарахались, вытаращив глаза (как я полагаю, принимая меня за мою сестру). Я прошагала за пятнадцать минут всю центральную улицу Ленина и остановилась перед полем – дальше идти было некуда. Городишко был крошечный. Обветшалые постройки грустили без ремонта, дома не превышали пяти этажей. Глаз радовала зелень, в которой утопали улицы и небольшое количество машин. Казалось, здесь жизнь замерла, и я не могла понять, нравится мне это или нет.
