На второй день пути мы въехали в Приморье, и через несколько часов я услышала чей-то возглас: «Море, смотрите, море!» Действительно, далеко справа, словно лезвие меча на солнце, блеснуло море. Подумать только, ведь это уже Тихий океан! Дорога пошла по берегу. Поезд возвещал о своём приближении пронзительными гудками, которые эхом разносились по холмам, которые здесь называют сопками. На акватории я заметила несколько военных кораблей и множество лодок с перепончатыми, как крылья летучих мышей, парусами. Мне рассказал один из пассажиров, что это китайские джонки...»
Поезд начал замедлять ход. Но это был ещё не Владивосток, а только его предместье.
Так называлась станция, у которой остановился эшелон. Пассажиры поспешили на деревянный перрон, с любопытством озираясь, с наслаждением вдыхая свежий воздух. И дети, и сопровождающие их взрослые являли собой жалкий вид - мятая одежда, чумазые лица. Первым делом сёстры милосердия Американского Красного Креста повели детей на Амурский залив, который был рядом со станцией, мыться, и дали каждому по крохотному кусочку душистого заграничного мыла. Ничего из этой затеи не вышло: во-первых, солёная вода не мылилась, во-вторых, она, как и погода в целом, была холодной. Малышня плакала, девчонки визжали, никто не хотел лезть в воду, и все прятались за спины друг друга. Мероприятие пришлось отменить.
Военный городок на Второй Речке был назначен местом жительства колонистов. Здесь самая большая солдатская казарма переоборудовалась под общежитие для младших колонистов и девочек всех возрастов. До окончания ремонта предстояло жить в палатках. Старших ребят (с четвёртого класса и выше) повезли дальше, в центр Владивостока, а оттуда на Русский остров.
Таким образом, наши «древние греки» вынуждены были разделиться: Елена и Аякс оставались здесь, а Патрокл, Одиссей и Парис поехали дальше. На прощанье ребята шепнули своей предводительнице, что, как только устроятся на острове, обязательно приедут за ней и Аяксом.
Первое, что поразило юных питерцев во Владивостоке, - красота окружающей природы. Впрочем, неверно сказано: природа везде красива, но здесь она была необычна. Сразу от станции Вторая Речка начиналась тайга - не сибирская, угрюмая, темнохвойная, а красивейший смешанный лес, где южные породы растений вполне ужились и подружились с северными. Со многих деревьев, как в джунглях, свисали лианы, похожие на удавов, дремлющих на ветках. Стоял тёплый август, и лес был полон ягод, грибов, цветов, пряных ароматов, птичьего щебетания и каких-то других непонятных звуков. Если бы оттуда вышел, например, слон, ребята, наверное, не очень удивились бы...
Первый же поход детей в тайгу едва не обернулся трагедией. Вездесущий шустряк и малолетний хулиган Пашка Тихонов обнаружил совсем недалеко от временно поставленных колонистами палаток дикий виноград. Ягоды висели большими зелёными гроздьями, были ещё не вполне зрелыми и кислыми на вкус. Но ребят это не смущало, и они принялись пастись в этих зарослях.
И вдруг на соседней поляне, ярко освещённой солнцем, появились японские солдаты. Маленькие, коренастые, в мундирчиках цвета хаки, в фуражках с красными околышами, в ботинках с обмотками, они отрабатывали строевые приёмы, маршировали с пением, похожим на мяукание. Ребят это насмешило, и, спрятавшись в зарослях леспедецы, они дружно начали мяукать, передразнивая солдат.
Реакция японцев оказалась неожиданной: повинуясь возгласу офицера, они сдернули с плеч карабины и открыли огонь по кустам. Ребята в ужасе бежали из виноградника. Только у палаток перевели дух. Никто, к счастью, не пострадал. Но вид был перепуганный.
- Что с вами случилось? - спросил Никвас (такую кличку получил Николай Васильевич Кузнецов, едва колонистам стало известно его имя).
Мальчишки нехотя рассказали.
- Сколько их было?
- Много! И все с оружием, - отвечали ребята. - Николай Васильевич, а почему они тут... маршируют? Кто им разрешил? Это же наша земля! Владивосток же русский город!
Учитель помедлил с ответом.
- Да, русский. Но сейчас в городе, наверно, власть слабая, вот они без разрешения сюда и пришли. Вам лучше с ними не связываться.
