— Именно так, мистер Ледфилд.
— И вы можете вспомнить, что вы видели, слышали и осязали, не так ли?
— Ну, я не уверена… Это ведь не по-настоящему?
— Конечно, не по-настоящему, — Лейв улыбнулся и ободряюще кивнул, — но события в виртуальной реальности корреспондируют с работой оборудования, которое, путем воздействий на человеческий организм, создает эффект присутствия. Ухудшение вашего самочувствия и несчастье с мистером Лунгом, скорее всего, связано именно с этими воздействиями, поэтому так важно знать, какие виртуальные события происходили в это время. Постарайтесь рассказать о них подробно, не упуская никаких деталей.
— Я протестую! — вмешался прокурор, — иллюзии, возникающие в виртуальной реальности, не имеют отношения к делу.
— Имеют, — возразил Лейв, — и я только что это объяснил. Это не иллюзии, а воздействия на организм, причем один из видов такого воздействия привел к смерти потерпевшего. Мисс Андреа утверждает, что ее самочувствие ухудшилось. Логично предположить, что она подверглась тому же виду воздействия, но ее организм или подсознание успели вовремя отреагировать на опасность. Значит, ее субъективные ощущения могут прояснить важные детали трагедии.
— Но я же сказала, что просто съела накануне что-то не то, — вмешалась Камилла.
— Простите, мисс Андреа, вы сказали «наверное, съела что-то не то», — поправил Лейв, — вы после этих событий обращались к врачу по поводу возможного пищевого отравления?
— Нет.
— Значит, это только ваше предположение. Из ваших фактических показаний следует, что во время одного из эпизодов виртуального сафари вы ощутили недомогание, верно?
— Да, но…
— Ваша честь, я настаиваю на своем протесте, — перебил Стилмайер, — оригинальные гипотезы подсудимого могут обсуждаться с экспертами по компьютерам, но не с этим свидетелем.
— Не вижу тут ничего оригинального, — ответил судья, — если почти одновременно, при одинаковых обстоятельствах и сходных действиях, один человек почувствовал себя плохо, а другой скончался, то суд должен исследовать эти обстоятельства и действия. Протест отклонен. Свидетель, отвечайте на вопрос.
Камилла стремительно начала краснеть. Потом затравленно посмотрела на прокурора, но тот лишь пожал плечами.
— Мисс Андреа, вы в состоянии ответить на вопрос? — спросил судья.
— Да… Ваша честь… А можно ли… Ну, как-нибудь не при публике?
— Что вам мешает?
— Это очень неприлично… Я не могу рассказывать при публике о таких извращениях.
Судья вздохнул:
— Свидетель, вас не заставляют рассказывать, какими именно извращениями вы или ваш покойный шеф занимались на этом сафари. Вы можете охарактеризовать эти эпизоды просто, как занятия сексом в извращенной форме, не раскрывая детали. Вам понятно?
— Но мы там не занимались сексом, — возразила Камилла.
— То есть как? — удивился судья, — вы только что сказали о неприличных извращениях, а теперь говорите, что ничего такого не было. Вам известно, что ложь под присягой это серьезное правонарушение?
— Но я не вру, ваша честь. Это были извращения без секса. То есть, они имели отношение к сексу, но не так, как вы подумали.
— Я подумал и решил, что или вы сейчас начнете отвечать на заданный вам вопрос, или будете наказаны за дачу ложных показаний, за отказ от сотрудничества с правосудием и за неуважение к суду. Итак?
Камилла вздохнула, вытерла платочком глаза, и выпалила:
— Там охотились на людей.
— Где?
— Я говорю, на этом сафари. Там была охота на людей. Ну, как если бы они были дичью. В смысле, что они действительно были дичью. Голые люди в саванне. Или прерии, я не очень различаю.
— Наверное, в прерии, — сказал судья, — я видел такую игру у племянника на компьютере. Она называется «охотники за скальпами», по какому-то роману про индейцев и ковбоев. Не сказал бы, что такая игра способствует улучшению нравов, но вряд ли ее можно назвать неприличным извращением. Подобные игры продаются в магазине за 20 талеров, а вы ведь утверждаете, что это был эксклюзив для VIP-клиентов. Как вас понимать?
— Да нет же! Это была не игра, там были живые люди, их загоняли, в них стреляли из ружей, а потом… Потом мне стало плохо.
