Ровно в полдесятого, именно тогда, когда он собирался уходить, раздался телефонный звонок: Лени желала ему доброго утра и осведомлялась о его самочувствии; К. торопливо поблагодарил и сказал, что сейчас совершенно не может пускаться в разговоры, потому что ему надо в собор.
— В собор? — удивилась Лени.
— Да, да, в собор.
— А почему в собор? — спросила Лени.
К. попытался вкратце ей объяснить, но едва он начал, как Лени неожиданно сказала:
— Они тебя загоняют.
К. не выносил сочувствия, которого он не просил и не ожидал, и коротко попрощался, но, вешая на место трубку, все-таки сказал — то ли себе, то ли далекой девушке, которая его уже не слышала:
— Да, они меня загоняют.
Но теперь уже было поздно, и была уже почти реальной опасность, что он не успеет к назначенному времени. Он поехал на машине, еще успев в последний момент вспомнить об альбоме, передать который у него пока не было возможности и который он поэтому взял теперь с собой; всю дорогу он держал его на коленях и нервно барабанил по нему пальцами. Дождь поутих, но было сыро, холодно и пасмурно, в соборе не много удастся разглядеть, а вот простуда К. очень может разыграться, если придется долго стоять там на холодных плитах. Соборная площадь была совершенно пустынна; К. вспомнилось, что еще маленьким ребенком он обратил внимание на то, что в этом тесном городке на окнах всегда задернуты почти все занавески. Впрочем, в такую погоду, как сегодня, это еще можно было понять. И в соборе, кажется, тоже было пусто; никому, естественно, не приходило в голову являться сюда в такое время. К. пробежал оба боковых придела и обнаружил только одну закутанную в теплый платок старуху, которая стояла на коленях перед образом девы Марии и смотрела на нее. Вдалеке он успел еще заметить хромоногого служку, исчезнувшего за какой-то дверью в стене. К. не опоздал, как раз когда он входил, пробило десять, но итальянца здесь еще не было. Возвратившись к главному входу, К. некоторое время постоял там в нерешительности и затем совершил под дождем обход собора, чтобы проверить, не поджидает ли его итальянец, может быть, у какого-нибудь бокового входа. Нигде его не было. Может быть, директор неправильно понял назначенное время? Как, вообще, можно было правильно понять этого человека? Но как бы там ни было, К. в любом случае должен был, по крайней мере с полчаса, его подождать. Поскольку он был утомлен и ему хотелось сесть, он снова вошел в собор, заметил на ступенях маленькую подстилку, что-то вроде коврика, подтянул ее носком ботинка к ближайшей скамье, запахнулся поплотнее в пальто, поднял воротник и уселся. От нечего делать он раскрыл альбом и немного полистал его, но вскоре вынужден был оставить это занятие, потому что в соборе было так темно, что, когда он поднял глаза, он даже в ближайшем приделе почти ничего не смог разглядеть.
Вдали на главном алтаре мерцало большое трисвечие, К. не смог бы с уверенностью сказать, видел ли он его уже раньше. Возможно, свечи зажгли только сейчас. Церковные служки обучены ходить крадучись, их не замечаешь. Случайно оглянувшись, К. увидел невдалеке за своей спиной большую толстую свечу, укрепленную на колонне, она тоже горела. Это было очень красиво, но совершенно недостаточно для освещения икон, большая часть которых висела в темноте боковых алтарей, более того, темнота от этого даже усиливалась. То, что итальянец не пришел, было с его стороны столь же неучтиво, сколь и разумно; никакого осмотра сейчас бы не получилось, пришлось бы выбрать несколько картин, поползать по ним глазами вслед за лучом карманного фонарика К. и этим удовлетвориться. Чтобы посмотреть, что из этого могло бы выйти, К. подошел к ближайшей боковой часовне, поднялся на несколько ступенек к низкой мраморной оградке и, перегнувшись через нее, осветил фонариком икону. Колеблющийся свет горевшей перед ней неугасимой лампады мешал. Первое, что К. не столько увидел, сколько угадал, был огромный закованный в броню рыцарь, изображенный на самом краю картины. Он стоял, опираясь на меч, воткнутый в голую землю, из которой лишь кое-где торчали редкие стебельки травы. Казалось, он внимательно наблюдает за тем, что происходит перед ним. Было не понятно, почему он так остановился и не подходит ближе. Может быть, его назначение — стоять на страже? К., давно уже не видевший картин, долго разглядывал этого рыцаря, несмотря на то что вынужден был все время смаргивать, поскольку не переносил зеленоватого карманного света. Когда он затем побегал по остальной части иконы узким лучом, он обнаружил на ней традиционно изображенное «Положение во гроб»; картина, впрочем, была новая. Он спрятал фонарик и вернулся на свое место.
