Сидя в гостиной в мягком кресле, я уплетал уже второй сэндвич, запивая его кофе. Фрэнк беспокойно метался по комнате, причитая, что его могут арестовать за укрывание преступника. Он подошёл к окну и отодвинул штору, чтобы посмотреть на улицу.
— Фрэнк, хватит нервничать, — покончив с сэндвичем, сказал я. — Я тут уже минут двадцать и ещё никто не приехал. Успокойся.
— Сейчас должна вернуться жена с детьми, если она тебя увидит, точно вызовет полицию.
— Тогда скажи мне, где живёт этот профессор, и я пойду.
— А вдруг ты его убьёшь, я не…
— Фрэнк, зачем мне его убивать? Я хочу с ним поговорить, уже двадцать минут тебе это объясняю, а толку ноль.
— Кто тебя знает. По ящику целый день крутят о сумасшедшем, который сбежал из лечебницы. Мол, он очень опасен, так как имеет неконтролируемые приступы гнева. И почему-то он очень похож на тебя.
— Да-а, и как твоя квартира ещё не пострадала, ума не приложу.
— Хочешь сказать, что в ящике лапшу на уши вешают?
— Господи! Дошло-таки. А то ты не знаешь, как СМИ любят это делать. Я уж и не знаю, когда они правду в последний раз говорили. Я же репортёр, знаю, как это делается.
Мой друг снова заходил по комнате, потирая лоб.
— Ладно. Я сажу тебе, но если ты ему что сделаешь, я буду говорить, что ты у меня выпытывал, где он живёт.
— Да как хочешь.
— Он живёт на сто шестидесятом этаже. Квартира расположена так же, как и у меня. Зовут его — Ульям Лихтейнштайн.
— Спасибо Фрэнк, не буду больше тебя нервировать.
Я поблагодарил друга, заверив его ещё раз, что не наделаю глупостей и отправился к профессору. Через минуту я стоял у двери его квартиры. Постучал. Из квартиры не было слышно ни звука.
— Чёрт, неужели его нет дома? — сказал я себе под нос. — Надо было спросить у Фрэнка номер телефона. Вот дурак!
После второй попытки послышался еле слышимый звук открывающегося замка. Ещё спустя мгновение дверь передо мной отворилась и я, не дожидаясь приглашения войти, зашёл в квартиру, закрыв за собой дверь.
— Что вы себе позволяете? — раздражённо спросил профессор, ища рукой выключатель. Раздался щелчок и в коридоре загорелся свет. — Вы?
— Я.
На лице профессора не было и намёка на страх или волнение, только удивление. Он жестом показал следовать за ним и направился на кухню. Достав из шкафчика на стене пачку сигарет, он сел на стул.
— Ну, присаживайся, что стоишь?
— Спасибо, я лучше постою.
— Ну и зачем ты пришёл? — затягиваясь, спросил он. — Ты ведь мог уехать далеко, возможно в другую страну.
— Я так и поступлю, только прежде выясню всё, что меня интересует, а потом уеду. Но почему вы не вызвали полицию?
— Хм. — выпуская кольца дыма, улыбнулся Ульям. — Меня тоже мучают кое-какие вопросы. Предлагаю сделку, каждый узнает то, что хочет, и после мы разойдёмся. Идёт?
— Вполне. — насторожено сказал я, — Ну, начнём.
— Ты помнишь себя до эксперимента? — начал он.
— Я вспомнил не сразу. Когда очнулся, то ничего не помнил. Мне казалось, что я всё ещё тот парень, кем был…эм, во сне, так сказать.
— Хм, когда и как ты всё вспомнил?
Мне не хотелось раскрывать сразу все подробности.
— Спустя три, может быть четыре часа. Память возвращалась постепенно. Я к тому же уснул, а когда проснулся — всё вспомнил.
Профессор задумчиво посмотрел в окно. Если он знает, что я ему вру, это может плохо для меня кончиться. Нужно менять тему, и задавать ему вопросы.
— Скажите, для чего нужен этот эксперимент?
Он долго молчал, потирая лоб и напряжённо вглядываясь в ночной город, стоя у окна. После повернулся ко мне.
— Чтобы узнать, возможно ли поменять навыки человека. Сделать, например, из учителя врача за короткое время.
— Для чего?
— Это может дать людям возможность поменять свою жизнь, не тратя много времени. Вы вот, стали сильнее?
— Да. Но не лучше ли вырастить таким образом лучших учёных?
— Совершенно верно, но для этого нужно убедиться, что проект работает правильно.
— Для этого и нужен был я?
— Именно, и мой последний вопрос. Как вам удалось проснуться раньше времени?
— Один человек в этом моём сне подсказал.
Ульям смотрел на меня. На его лице не отражалось никаких эмоций. Казалось бы, то, что я говорю, должно быть для него интересно, ведь он считался автором данного эксперимента. Но он оставался совершенно безразличным к моим словам, будто его беспокоило совсем другое. Да и странно, почему он сказал, что это последний вопрос, когда вопросов у него должно быть очень много.
