– Ласкай меня так. – Он показал ей, что делать, и убрал руку, предоставив ей продолжать самостоятельно.
Дмитрий откинул голову назад. Его шея изогнулась, глаза закрылись, и он лишь глухо стонал, полностью отдавшись наслаждению. А Эви ощутила себя очень сильной, почти всемогущей. Было удивительно приятно осознавать, что это она, Эви Милхэм, может доставить мужчине удовольствие, принести разрядку. Она чувствовала, что наслаждение накапливается в нем, слышала это в его мучительных стонах.
– Эви…
Ему удалось выдавить только одно хриплое слово. Оно явно было предостережением, предложением прекратить ласки, но Эви не остановилась, и они встретили вместе высшую интимность момента. Но хотя момент был чудесным, он поднял больше вопросов, чем дал ответов, и не только для нее, но и для него тоже. Эви увидела это во взгляде мужчины, когда он, со смятением на лице, посмотрел на нее. Тем вечером они открыли прекрасный и ужасный ящик Пандоры, который уже невозможно было закрыть. До этого времени Эви не осознавала, что существует две стороны наслаждения.
Она потрясена. Дмитрий видел это в ее глазах, чувствовал в нежелании отпускать его, и вовсе не потому, что она девственница. Просто он сломил ее подсознательную оборону, и теперь она не знала, что делать. Он добивался ее, а не наоборот, ведь прежде она использовала преследование, когда добивалась недостижимого, Эндрю Эдэра, например, который и за миллион лет по-настоящему не обратит на нее внимания. Сознавала ли Эви, что стремится к неудаче? Не удивительно, что сейчас она чувствует себя потрясенной. Ведь с ним она добилась успеха.
По правде говоря, потрясена не только она. Дмитрий потянулся за штанами, достал из кармана носовой платок и дал Эви. Это был первый из маленьких шагов к возвращению вечера к нормальному течению. Она вытрет руки, встанет, оденется, и он сделает то же самое. Внешний порядок будет восстановлен.
Но внутреннее смятение она унесет с собой. И он тоже. Дмитрий был здорово выбит из колеи таким неожиданным поворотом событий. У него было единственное преимущество перед Эви. Он понимал, что сам выстроил внутреннюю оборону, и понимал причины своего смятения. Его оборона не так уж отличалась от ее обороны. Женщины, с которыми он позволял себе связываться, ничего от него не требовали, кроме обычного удовольствия. И он не испытывал к ним ничего, кроме обычного влечения. Его сердце оставалось в безопасности. Чувства тоже. Обе стороны получали что хотели и были довольны. Никто не покушался на тщательно разработанные долгосрочные планы Дмитрия, равно как и на броню, которой он окружил свое сердце.
Эви не примет такого мужчину, да и он не желал, чтобы она приняла его таким. Ей нужен человек, который отдаст ей и тело, и душу. Дмитрий не мог быть таким человеком, равно как и Эндрю.
Этот вечер был для нее. По крайней мере, Дмитрий старался себя в этом убедить. Иначе ему не было оправданий. Он хотел дать Эви лишь одно: избавить ее от сомнений, неуверенности в себе, доказать, что она – воплощение желания, ожившее пламя страсти. Он был обязан ей это показать. На несколько мгновений он позволил себе отодвинуть собственные заботы, тревоги и ограничения ради блага Эви Милхэм, при этом не подвергая опасности мир, построенный им для себя.
Он следил, как Эви встала, еще раз взглянул на треугольник рыжевато-каштановых волос внизу живота и на розовые бутоны сосков. Она плотно запахнула халат, словно лишь сейчас осознала свою наготу.
– Ты не должна прятаться, Эви. Ты прекрасна.
Услышав эти слова, девушка покраснела.
– Ты все еще мне не веришь? – Дмитрий встал, намеренно не запахнув халат, демонстрируя свое нагое тело в его естественной красоте. Он не осмелился прикоснуться к ней, опасаясь положить начало другому процессу, который заведет их дальше, чем безопасная игра в страсть, которой они только что с удовольствием предавались. Сегодняшняя игра была совершенно безопасна в физическом отношении. Никто не пострадал.
Эви невесело усмехнулась.
– Значит, вот что это было? Упражнение по укреплению уверенности в себе для бедной девушки?
